С минуту Леда продолжала стоять, глядя на него, а потом подошла и опустилась на колени.
— Я знаю. Прости, что даже допустила мысль о том, что это могло быть не так. Я люблю тебя больше всего в этом мире. И я поверила бы тебе, даже если бы сам Руг явился мне и убеждал в обратном.
Леда заглядывала Корту в глаза и заламывала руки. Её взгляд перестал быть чужим и незнакомым, раскрывшись ему навстречу как лепестки цветка. Она искренне извинялась перед Кортом за то, что только допустила мысль о его неверности. От этого сердце Корта болезненно сжалось, будто загнанное в тиски.
Мягко придерживая за подбородок, он поднял её с пола и нежно поцеловал. Леда отозвалась на поцелуй всем телом, как тончайшая струна, к которой прикасаются пальцы аккуратного и умелого музыканта. Её моментальный и такой искренний ответ заставил сердце Корта биться чаще, а тело — гореть, словно охваченное огнём.
Он подхватил её на руки и отнёс в спальню, нежно уложив на постель. Леда обвила его шею руками и притянула к себе. Она была такой родной и близкой, такой любимой. Корт всем сердцем желал, чтобы она почувствовала эту любовь. Хотел развеять все её страхи и сомнения.
Сперва он целовал её мягко и осторожно, как нежный цветок. Но Леда не была цветком, она была ураганом. Она притягивала Корта к себе с такой силой, будто хотела слиться с ним в единое целое. Её руки блуждали по его спине под одеждой, заставляя его тело содрогаться от неистового желания.
Корта больше не заботила осторожность. Его руки мяли её тело, а губы ласкали каждую ложбинку на её гладкой, дурманяще ароматной коже. И каждое прикосновение, каждый новый поцелуй вырывали из её полураскрытых губ полувздох-полустон.
— Не отпускай меня, — прошептала Леда, задыхаясь.
— Никогда, — ответил Корт.
И он был намерен сдержать обещание.
Глава 5. Пещера
У атлургов нет зеркал. Это досадный, но вполне объяснимый факт. В качестве зеркал они используют отшлифованные блоки из чёрного камня, который добывают в горах. Они называют его «Оком души» — очень поэтично и в духе народа.
Идеально ровная, отполированная до глянцевого блеска поверхность «ока» отражает предметы, поднесённые достаточно близко. Конечно, не так как зеркало. Скорее, это напоминает слегка размытое отражение в тихой водной глади.
Юта поправила скреплённые на затылке волосы и заправила за ухо сильно отросшую каштановую чёлку. Вьющиеся пряди упрямо не хотели лежать так, как Юта того добивалась, и постоянно падали на глаза. Девушка печально вздохнула и оставила попытки соорудить на голове что-то более-менее приличное.
Женщины атлурги не стригли волосы, да и среди мужчин редко кто это делал. У них и ножниц-то нет. А для того, чтобы волосы не мешали во время работы или охоты, атлурги искусно заплетали их в косы. Юта не переставала удивляться разнообразию и красоте изысканного плетения: некоторые женщины носили на голове настоящие произведения искусства.
Но Юта не была атлургом и не умела плести струящиеся тонкие косички. А потому довольствовалась обычным пучком, который, однако, всё хуже держался на голове.
В «оке», перед которым она крутилась, Юта увидела размытый силуэт только что вошедшего атлурга. Как же тихо они передвигаются, каждый раз возникая словно изниоткуда и доводя её почти до инфаркта!
Появившийся в дверях мужчина заметил, как Юта вздрогнула.
— Прости, я не хотел тебя напугать.
— Никак не могу привыкнуть, что у вас не принято стучать.
Гость улыбнулся, показывая ровные белые зубы. При этом его лицо осветилось, как будто на него упал луч солнца.
— Я бы постучал, — ответил Гвирн, глухо хлопнув ладонью по тому месту, где в Лиатрасском доме был бы дверной косяк, — но песок поглощает звуки.
Юта непроизвольно улыбнулась в ответ. Сегодня Гвирн выглядел особенно хорошо в выбеленной рубашке и тёмно-бордовой, цвета красного вина, безрукавке. В отличие от Юты, его волосы красиво лежали на плечах, а ровные золотистые косички, заплетённые по бокам, изящно решали проблему падающих на глаза волос.
— Ты готова? — спросил мужчина.
— Да, — ответила Юта и, бросив на себя последний взгляд в зеркало, вышла вслед за Гвирном.
— Ну, куда ты поведёшь меня сегодня?
Они не торопясь шли по немноголюдной улице. Изредка встречавшиеся атлурги бросали на них любопытные взгляды. Юта отметила, что многие из них приветствовали Гвирна кивком головы, но далеко не все.
Ей нравилось неспешно прогуливаться по городу вместе с Гвирном, пока он рассказывал ей о жизни и легендах атлургов. Он показывал ей новые и неожиданные места, вроде кожевенного рынка или лавки, где продавались поделки из камня и песка. А вчера привёл в мастерскую, где изготавливали кинжалы-аслуры.
Это занятие считалось у народа священным, а потому обычно вход в мастерские был закрыт. Но, конечно, не для Гвирна. Он познакомил Юту с одним из мастеров. Тот показал ей все этапы плавки тергеда, из которого отливали аслуры. А затем они побывали у мастеров, придававших кинжалам бритвенно острую заточку. В конце Гвирн даже купил для Юты один из ножей, хоть она и отпиралась.
Уже вторую неделю Гвирн устраивал Юте сногсшибательные экскурсии по Утегату, который каждый раз открывался для неё с новой стороны. Но главное, в эти часы Юта могла представить себя обычной туристкой, праздно гуляющей по городу. Слушая размеренный голос Гвирна, приятно убаюканная его ненавязчивым присутствием, она забывала о том, что была изгоем, загнанным в ловушку из солнца, жара и песка. Что находилась во многих километрах от дома, в то время как ему грозила смертельная опасность.
— Куда ты поведёшь меня сегодня?
— Есть одно место, — загадочно проговорил Гвирн.
Юта удивилась:
— Разве за эту неделю ты показал мне ещё не весь город?
— Ещё нет. Помнишь, я говорил тебе, что у меня есть доступ в такие места, куда обычным атлургам вход воспрещён? Так вот, сегодня мы отправимся в такое место.
— Отлично! Помнится, ты обещал мне приключение с небольшим нарушением закона.
— Ну, ничего грандиозного обещать не могу… — протянул Гвирн, а затем, подумав, закончил: — Но, конечно, если хочешь, мы можем вломиться на кухню, где в самой большой в Утегате солнечной печи готовят пирог для празднования дня Утаису… или, например, украсть козу.
— Мне нравится ход твоих мыслей, но скажи на милость, что мы будем делать с козой?
— Съедим?
— Боюсь, чтобы вдвоём съесть козу, нам придётся неделю не отходить от печи, а я не слишком люблю готовить.
Они завернули на широкую улицу, где Юта раньше не бывала. Какое-то время Гвирн молчал, но это молчание не было неловким: с ним Юта никогда не ощущала неудобства или дискомфорта.
— Знаешь, я хотел тебе сказать… — неуверенно начал Гвирн, — какое-то время, пока всё не уляжется, вам с Кортом лучше не видеться.
— Почему?
Юта удивилась, что разговор зашёл о Корте. Всю неделю ей казалось, что они избегают этой темы, так же как и политики.
— Понимаешь, из-за твоего признания, что вы с Кортом провели ту ночь вместе, некоторое время люди будут шептаться. А это не очень хорошо ни для тебя, ни для него.
— Но ведь мы просто разговаривали. К тому же ты придумал ту историю, будто сам послал меня за ним.
— Да, это так. И всё же у нас тут не так много поводов для сплетен. А атлургам дай только возможность почесать языками…
Юта молчала, пока они шагали по длинной улице. Они шли уже очень долго, и Юта удивилась, неужели Утегат на самом деле так велик? Она давно потеряла счёт поворотам и не имела ни малейшего представления, в какой части города они находятся. Но это было неважно, ведь Гвирн знал, где они и куда идут.
— Давно хотела спросить: почему ты это сделал? — решившись, прервала молчание девушка.
Этот вопрос занимал её уже долгое время, но раньше Юта старалась его не касаться, избегая говорить с Гвирном о Корте. Но раз уж он сам затронул эту тему…