Корт скользил взглядом через раскрытые двери, словно и правда следил за чьими-то передвижениями.
— Ты что-то увидел? — прозвучал совсем рядом обеспокоенный голос.
«Да, призрак девушки, которая здесь жила».
— Нет, — ответил Корт, поворачиваясь к Юте, глядя на неё так, будто узнал о ней что-то новое. Какую-то мелкую, незаметную обычным взглядом деталь, которая, однако, помогла ему лучше понять её.
— Вот. Это мамина шкатулка, о которой я вспомнила в Утегате. Одна из немногих вещей, оставшихся у меня от родителей.
На коленях у Юты стояла деревянная шкатулка. Простая, без изысков и резьбы, покрытая тёмным лаком, она тем не менее оставляла ощущение старины и дороговизны. Как будто тот, кто вырезал её, сознательно отказался от витиеватых узоров и украшений драгоценными камнями в пользу добротности и надёжности.
Юта держала шкатулку неуверенно и немного опасливо, как будто у неё в руках пригрелась спящая ядовитая змея, и она боялась сделать неосторожное движение, чтобы не разбудить её. Девушка пока не открыла шкатулку. Она просто сидела и смотрела на неё с печалью и странным испугом в глазах.
— Позволь мне.
Корт присел рядом на кровать и взял шкатулку у Юты из рук. Она молча наблюдала за его действиями, как будто у неё самой недоставало сил сделать то, что требовалось.
Корт повернул металлический замочек и откинул крышку. Первым, что бросилось ему в глаза, было углубление на дне шкатулки, обитой истёршимся от времени бархатом. Углубление пустовало, но его форма в точности повторяла форму свитка, словно шкатулка была специально изготовлена для хранения манускриптов. Корт переглянулся с Ютой, а потом заметил то, что сперва ускользнуло от его взгляда.
На внутренней стороне крышки из тёмного дерева была вырезана надпись. Корт прочёл её два раза и бережно провёл пальцами по причудливым витиеватым символам.
Юта ничего не спрашивала, словно и так уже всё поняла. Она не ошиблась: надпись на шкатулке, принадлежавшей её матери, была сделана на наури.
— Здесь сказано, — проговорил Корт внезапно охрипшим голосом, — «Ат ла раним — санум реглат, ат ла атлурн — санум ассари». Что переводится, как: «Удел мужчин — проливать кровь, удел женщин — проливать слёзы».
Корт потрясённо умолк. Юта первой нарушила зыбкую тишину, в которую погрузилась квартира, как будто слова, прозвучавшие на древнем, мёртвом языке, были заклинанием, заставлявшим произнёсшего его человека хранить обет вечного молчания, дабы сберечь тайну загадочных строк.
— Что это значит? — тихонько спросила Юта, как будто звуки наури ещё звучали над ними.
— Я не уверен, но по-моему я видел эту фразу где-то в манускриптах Амальрис.
— Как думаешь, то, что здесь хранилось, могло быть пропавшими свитками?
Корт нахмурился. Это именно то, что сразу пришло ему в голову, но он не торопился озвучивать эту диковатую мысль. Однако, надо признать, что в этом что-то было — какая-то сокрытая, непонятная ему, ускользавшая от сознания логика.
— Это возможно, — поколебавшись, ответил мужчина. — При условии, что твоя мать была каким-то непостижимым образом связана с народом, само существование которого считается здесь не более чем сказкой. Я никогда не встречал упоминаний о том, что два народа вообще когда-либо пересекались, не считая изгоев из Вечного Города, которых по пальцам можно пересчитать.
— Но ведь если кому-то удавалось пересечь пустыню в одну сторону, значит, кто-то ещё, кроме нас, мог пересечь её и в обратную, — с внезапным лихорадочным жаром воскликнула Юта.
Как будто зацепилась за мысль, в которую очень хотела поверить.
— Теоретически это возможно, — с сомнением ответил Корт, — но давай не забегать вперёд. Пока что связь между всем этим весьма призрачна. У тебя есть кулон, оставшийся от матери. Он является знаком забытой богини народа. А дома мать хранила шкатулку с надписью на языке наури, в которой могли храниться какие-то свитки. При этом из библиотеки Утегата тоже пропали свитки, относящиеся к той же богине.
Но пока что единственная связь между всеми этими событиями — это Богиня Тьмы — Амальрис, которой атлурги поклонялись столетия назад, и твоя мать.
Корт покосился на Юту. Её взгляд застыл на шкатулке, как будто она пыталась осмыслить сказанное. Это казалось слишком невероятным, как и всё остальное, произошедшее с ней за последние месяцы. События развивались слишком стремительно, не давая ей возможности остановиться и подумать, осмыслить или смириться.
Наверное, Юта до сих пор не могла поверить, что это происходило с ней на самом деле. Она говорила и действовала смело и решительно, так, как требовала от неё ситуация. Но, возможно, в глубине души она так и не приняла эту новую реальностью, считала её просто сном.
Корт знал, каково это. Ему и сейчас, по прошествии шестнадцати лет, порой казалось, что он читает книгу и настолько вжился в роль персонажа, что начал путать себя с ним, — реальность с вымыслом.
И со временем это ощущение не проходило, как бы он того ни желал. Просто грань между вымыслом и реальностью начала стираться, миры начали проникать друг в друга, медленно, но неумолимо, как столкнувшиеся галактики. И теперь, когда всё смешалось, он уже не мог сказать, где же настоящий Корт, а где — всего лишь вымышленный персонаж, плод чьего-то воображения.
Они оставили шкатулку в квартире, в комоде, где Юта всегда её хранила. Корт ждал девушку в гостиной, пока она собирала вещи. Они и так провели здесь слишком много времени, и им было пора возвращаться в пустовавшую квартиру на окраине, которую им предложила в качестве убежища Кирли.
Корт сидел на низком, продавленном от времени кресле, когда заметил мигающий зелёный огонек на мониторе одного из компьютеров. Интересно, почему один компьютер зверски раскурочен, а второй даже не тронут?
Корт поднялся из кресла и подошёл к столу. Из чистого любопытства он нажал на кнопку включения. Монитор тут же откликнулся, услужливо замигав бегущими по чёрному экрану символами. Корту понадобилось время, чтобы вспомнить былые навыки и понять, что он видит.
— А чем занимался твой друг? — крикнул Корт, глядя на бегущие по монитору строки программного кода.
— А… Бабли, он учился в аспирантуре и преподавал высшую математику в колледже. А ещё увлекался астрономией. Недавно он даже сделал крупное открытие и отправил заявку на членство в ЛАС.
— Вот как, — тихо, так, что было слышно только ему, ответил Корт.
В этом было что-то тревожащее, но Корт никак не мог понять, что. Что-то билось за самым краем сознания, не давало покоя, словно ночной мотылёк, привлечённый светом, бьющийся в стекло, но неспособный попасть внутрь.
— А почему ты спрашиваешь? — крикнула Юта, мелькнув в проёме комнаты.
Не услышав ответа, она высунула голову в гостиную.
— Его компьютер… Видишь эти строки? — Корт указал рукой на монитор. — Это означает, что кто-то искал и копировал данные.
Мысли тяжело ворочались в голове, как сонные сытые боровы, не желая просыпаться, отвыкшие от подобной работы. Корт пытался расшевелить их, ударяя палкой логики по жирным лоснящимся бокам, но мысли лишь недовольно храпели, стараясь забиться подальше в тёмные углы.
— Может, Бабли сам это и сделал? — спросила Юта.
Она вышла из комнаты с пузатой сумкой, перекинутой через плечо.
— Сомневаюсь. Искали в том числе и удалённые данные, а также помещённые на виртуальных дисках и в виртуальных хранилищах. Зачем бы твоему другу делать это?
Юта скинула сумку на пол и подошла к столу.
— Действительно странно, ведь Бабли не собирался со мной лететь. Так зачем ему копировать данные с компьютера? Постой-ка…
Юта опустилась на корточки и стала перебирать бумаги, валяющиеся на полу. Через несколько минут она поднялась.
— Это показалось мне странным и в прошлый раз, но с учётом всего происходившего, я не придала этому значения. — Юта тяжело вздохнула, словно на её хрупкие плечи опустилась ещё одна ноша, добавившись к и без того тяжёлому бремени, которое она несла. — Чертежи и расчёты Бабли исчезли. В тот раз я подумала, что он взял их с собой. Но, как я уже говорила, он не собирался лететь со мной. К тому же в тот день, в Космопорте, при нём не было даже сумки. Так куда же делись его бумаги?