Начальник штаба лукаво мне подмигивает:
— Здорово мы сегодня ошарашили немцев.
В открытую дверь автобуса врывается команда «Смирно».
— Лелюшенко к нам приехал, — сказал Богомолов, который стоял у автобуса.
Я пошел навстречу командующему.
— Товарищ генерал, Челябинская бригада, овладев городом Буженин, готовится к новым боям…
Генерал на меня смотрит удивленно.
— Как ты здесь оказался? А где же подполковник Зайцев?
— Понятия не имею. Не встречался.
— Как, он же нам доложил, что его бригада освободила город.
Недоуменно пожимаю плечами. Позже все выяснилось. Утром 61-я Свердловская бригада подошла к Буженину. Подполковник Василий Иванович Зайцев, назначенный вместо погибшего Н. Г. Жукова, поспешил доложить: город взят. Но тут бригада, встретив сильное огневое сопротивление, вынуждена была отойти в северо-западном направлении в лес, где и готовилась для повторного удара. Мы ее опередили, атаковали во фланг, опрокинули гитлеровцев и с ходу овладели городом.
Командующий внимательно выслушал меня, а затем сказал:
— Твоя бригада действует в направлении главного удара. Нами перехвачены немецкие радиограммы. Они ждали прямолинейного развития наступления, а мы им попутали карты, резко меняя направление танкового удара. Теперь готовься идти на Злочев, далее на Лютутув. Фашисты ждут, что мы пойдем на Калиш. А мы пойдем значительно южнее.
Я склонился над картой. Теперь нам предстояло идти на юго-запад, прорваться к Одеру.
Прощаясь, Дмитрий Данилович тепло пожал нам всем руки. Пожелал удачи.
К шести часам вечера бригада с приданными 72-м тяжелым танковым полком, артиллерийским полком, дивизионом «катюш» и саперной ротой устремились на юго-запад. Шел мокрый снег. По единственной полевой дороге танки беспрепятственно подошли к Злочеву. Небольшой немецкий гарнизон сдался без боя.
Потом на Лютутув. Широкое шоссе. Головная походная застава нагоняет немецкий обоз. Офицер Любивец приказывает открыть огонь. Над фашистскими повозками просвистели снаряды. Гитлеровцы, застигнутые врасплох, подняли руки.
Любивец мне радирует:
— Захватил 50 повозок и 80 гитлеровцев из команды фолькштурм. Куда их деть, ума не приложу.
— Оставь автоматчиков для охраны.
Без боя был взят Лютутув. Позади остаются другие города. Движемся на удалении 70—80 километров впереди общевойсковых соединений. На рассвете 21 января выходим к польско-германской границе. Бригада собрана в кулак. Перед нами первый немецкий город Шильдберг. Перед нами — чужая жизнь. На размышления — минуты. Приданный артиллерийский полк немного отстал. Что делать? Ждать артиллерию, упустить время? Нет. На это мы не могли пойти.
Посоветовавшись, решили обеспечить атаку своими силами, огнем танков. Третий батальон я развернул вдоль железнодорожной линии. Рядом заняла огневые позиции минометная рота. Два других батальона с десантом на броне подтянул к виадуку.
— По фашистской нечисти — огонь!
Третий батальон открыл дружный огонь. Два других батальона на больших скоростях ворвались в Шильдберг. Немцы преспокойно спали. Работает почта, телеграф, вокзал. Разукрашены витрины магазинов. Вывеска «Комендатура города». Во дворе красивый черный лимузин «ганомак». К машине подбежал солдат, вскинул автомат.
— Постой, постой, — остановил его зампотех роты старший лейтенант Владимир Седов, — для комбрига пригодится.
Новенький «ганомак» мне безотказно служил до самой Праги.
В городе преобладали чистенькие коттеджи с глухо закрытыми ставнями: немцы не очень хотели встречаться с воинами Советской Армии.
Вот она, Германия! Мы ступили на вражескую землю. Трудно нам пришлось до нее добираться. Но добрались, одолели все препятствия. Одних только рек пришлось форсировать более десяти.
Иду по улице. Немецкая аккуратность видна везде. Узенькие улицы чисто подметены. Город словно вымер. Возле углового магазина толпятся солдаты.
— Что там церемониться, бей-ка витрину, — доносится чей-то голос. — А не то, дай я. — Солдат снимает автомат, хватает его за ствол. Вижу: сейчас ударит прикладом.
— Это что еще такое?
Автоматчик удивленно смотрит на меня. Приказываю солдатам уйти в подразделение.
Политотделу бригады пришлось в те дни много работать. Мы призывали солдат гуманно относиться к немецкому населению. Разъясняли, что за развязывание войны, за все те зверства и грабежи, творимые гитлеровцами на нашей земле, виновны фашистские главари, а не старики и дети, оставшиеся в занятых нами городах и селах. Мы призывали наших солдат и офицеров соблюдать честь и достоинство советского человека.