Отец Искры работал в кооперации. Работал для будущего восстания. Видя, как живет и работает отец, девушка поняла, что полковник — это один мир, мир духовного и морального порабощения личности, а она — другой мир, молодой, жизнеспособный, который может противостоять тому, другому миру. И чем сильнее стремление уничтожить этот новый мир, тем крепче он становится. Искра чувствовала это по себе. Полковник подрывал ее веру в жизнь и способность бороться, но силы постепенно возвращались к ней. Откуда они брались? Под влиянием окружающих? Но в последнее время она ни с кем не встречалась, жила отшельницей. Нет, то, что она ранее воспитала в себе, не умерло. Ей хотелось жить, она мечтала стать учительницей.
Отец подал прошение в инспекцию назначить дочь учительницей начальных классов в любую школу.
— Попробуем, — сказал он. — Терять нам нечего.
Чтобы не являться лично, отец послал заявление по почте: опасался, что, если придет в инспекцию сам, начнут придираться. Искре хотелось жить где-нибудь подальше, не на глазах у местных властей, которые никак не могли примириться с мыслью, что и она, и отец остались в живых.
Как-то она пошла к тетке и встретила там директора сельской школы.
— Ты просто молодец, — поздравил он девушку. — Получила аттестат со всеми пятерками.
— Не со всеми, — поправила его Искра.
Ей очень хотелось знать, известно ли директору, кому она обязана возвращением в гимназию и возможностью окончить ее. Кое-кто распустил в селе слух, что она всем обязана полковнику. Это на какое-то время вывело девушку из равновесия.
— Несколько четверок значения не имеют. Таких успехов не каждый способен добиться.
Искра заметила, что директор искренне рад за нее. Или ничего не знает о полковнике, или не подает вида, что ему все известно.
— Аттестат иметь важно, но это еще не все, — сказала девушка. — Нужно еще научиться работать.
— Что же ты собираешься делать?
— Отец подал прошение о назначении меня учительницей начальных классов в какую-нибудь школу, но, видимо, ничего не выйдет. Да ладно, годик посижу дома, а там видно будет.
— Зачем? Есть возможность кое-что сделать для тебя. Мой отец — один из попечителей и поможет, если хочешь. Может быть, по распределению никого не пришлют, тогда назначат тебя.
Искра пожала плечами и улыбнулась. Это село нравилось ей. Здесь она чувствовала себя спокойнее, чем в родных краях. Грабы всегда придавали ей силы, твердость духа.
Директор тогда больше ничего не сказал. Они расстались. Искра отдыхала, ходила с сестрой на виноградники. Живка никому в селе не рассказывала о последнем визите полковника к Искре.
— Знай, сестра, я никому ничего не сказала… — говорила она, когда они, вволю наевшись винограда, присаживались среди лоз. — Ты хоть мне одной скажи, что он с тобой тогда сделал?
— Ничего. После разгрома восстания я хранила в буфете пистолет. И пока полковник закрывал окно, достала оружие.
— Почему же ты тогда не убила его?
— Разволновалась, а он ведь военный, быстро выбил пистолет у меня из рук.
— Ну а потом?
— Потом ничего. Ты пришла.
— И все?
— Да, все.
— Почему же молчишь об этом? Ведь невольно возникают всякие подозрения.
— Хватит тебе. Не надо больше об этом. Раз я решила молчать, значит, так и будет.
Живка стегнула прутом по ветке дерева — и несколько орехов с потрескавшейся кожурой в бурых прожилках упали на землю. Сестры начали чистить их. Искра очень любила орехи, молочные, пока ядра еще не ссохлись и не потемнели. И вдруг белизна ореховых ядер напомнила другую белизну — белизну ее тела. Она начала жевать медленнее и почувствовала горечь во рту.
Однажды директор школы, возвращаясь из города, пришел в дом, где жила Искра. Сестры только что при шли с виноградника с полной корзиной спелого винограда.
— А-а, памид. Самый нежный сорт. Но у меня есть ворсистый памид. Он еще вкуснее. Обязательно свожу вас на наш виноградник, — предложил директор, а потом, обращаясь к Искре, сказал: