— Ты вот работаешь по военной линии, а забываешь, что армия в их руках.
Я задумался. Будучи членом военной тройки, я знал о положении в гарнизоне. Там были наши люди, солдаты и два офицера, которые тоже ждали сигнала.
— Мы нападем на гарнизон, а наши товарищи по армии…
Гаврил показал на тоннель:
— Надо включить в план и это: пути для подкрепления должны быть отрезаны и по железной дороге, и по шоссе.
Я повернул голову к тоннелю.
— Взорвать его?
Провожая Гаврила в села Искырского края на собрания, я не раз вел его по тоннелям. Еще тогда мы говорили, что, если перерезать железную дорогу к Червен-Брягу и Софии, во всей северной части Болгарии от Искыра до Дуная можно будет долго сохранять рабоче-крестьянскую власть. И теперь Гаврил напомнил мне тот наш разговор.
— Иначе рискуем, что придут поезда с войсками и царские палачи расправятся с нами.
— Не придут. Железнодорожники с нами. На каждой станции могут остановить поезда, не пустить дальше.
— Но у железнодорожников нет оружия. Помнишь, как была подавлена стачка транспортников? — Гаврил даже скрипнул зубами от обиды при воспоминании об этом. — А у нас ведь не стачка, а восстание. Исход дела решит оружие! Поэтому немедленно прими меры и подготовь подрывников.
— Взорвать тоннели не так трудно. А что, если они потребуются нам? Что тогда делать?
Лицо Генова просветлело.
— Построим новые… для двухколейной дороги…
Нелегко строятся эти проклятущие сооружения! Я не был полностью убежден в правильности такого решения, но убежденность Гаврила заставила меня согласиться. Он не бросал слов на ветер, умел верить в будущее.
— Тоннелями я займусь. Еще в армии был подрывником. Ты только скажи, когда наступит этот день? На этот раз должны опередить мы и ударить первыми.
Со стороны села появились вооруженные крестьяне и остановились под горой. Генов нахмурился. Скалы бросали на реку густую тень.
— Ты что, решил устроить собрание?
— Нет. Просто решил провести внезапную… Помнишь, что ты сказал мне перед девятым июня после одного нашего собрания? «Устрой как-нибудь вечером пробное учение». А я еще возразил: «Зачем это надо, ведь все обещали по первому зову явиться в назначенное место?»
— Обещание — одно, а восстание — нечто другое! — Гаврил вздохнул.
Когда Гаврил поднялся на гору, то увидел на месте сбора всю партийную дружину. Люди лежали в цепи, и никто не узнал его. Я понял, ему приятно было видеть такое учение.
— На ремень! — скомандовал я и встал перед строем.
Винтовки звякнули. Повстанцы смотрели на стоящего рядом со мной незнакомого человека. Наверное, он принес приказ сверху. Люди только его и ждали. Командиры отделений вышли вперед и отрапортовали. Все были налицо, за исключением двоих.
— Кто не пришел? — спросил я твердым голосом.
— Миялко Пендин. Сказал, что будет спать в сарае, а там его не оказалось.
— Испугался ягненочек.
— Кто еще?
— Васил Даскал! Сказал, что придет, а его нет.
— Жена его не пускает! У него молодая жена!
— Разве только у него молодая жена, наши-то состарились, что ли? — послышались возмущенные голоса. — Приданое тестя держит его в постели! Надо привести его под конвоем!
— Оставьте! — Я махнул рукой и посмотрел на Гаврила. Тот неподвижно стоял среди скал.
Васил не был даскалом — так у нас называют учителей. Даскалом его назвали за то, что любил спорить с учителями. Встретив кого-нибудь из них, он останавливался и задавал вопрос. В гимназии он не учился, но был начитанным и знающим человеком. Его вопросы часто ставили учителей в тупик.
— Он только болтать умеет.
— После потребуем объяснения и будем судить его.
— Раз в такой момент не явился, приговор ясен.
— Предатель! Изменник!
Гаврил с интересом смотрел на горящих от нетерпения, возбужденных бойцов. Опытным взглядом он осматривал каждого.
— Ты почему с дубиной, Стойко?
Парень пожал плечами и спрятал дубину за спину.
— Если нет винтовки, и дубинка может помочь делу.
Для выяснений времени не было. Я приказал всем, кто, как и Стойко, был без винтовки, достать оружие и дал на приобретение его деньги. Гаврил испытующе смотрел на меня. Задерживаться было нельзя.
— В направлении станции бегом марш! — крикнул я. — Только без шума, чтобы никто не услышал!
Бойцы бросились вперед. Возле зарослей кустарника я остановил людей.
— Занять позиции вдоль берега Искыра!