— А сейчас сыграй нам ваш марш! Марш вашей коммунистической партии!
И в тихой комнатке ночью, когда село уснуло, прозвучала мелодия: «Бандьера росса ла триумфера». Антонио запел. Остальные, подняв вверх сжатые кулаки, стали петь вместе с ним. Потом его проводили до самого дома. А на прощание вместо пожелания спокойной ночи сказали:
— Бандьера росса!
Эти слова стали приветствием комсомольцев. И в горах, в каменоломне, и здесь, в селе. Антонио выучил много революционных песен. Играл на гармошке «Интернационал», когда в праздник собирались у околицы, на полянке за рекой. Туда приходила молодежь и из других сел. Играл болгарские песни «Дружная песня», «Рабочие», «Работницы». Разучил болгарские хоро. Молодежь пестрым венком вилась вокруг него.
— Еще, еще, Антонио!
На жатве, молотьбе, покосе, на посиделках — везде была слышна гармошка Антонио.
— Повесели нас, Антонио! — кричали люди. Звали к себе домой. И он всегда веселил людей.
Так родилось его новое болгарское имя «Веселини»[22]. Он сохранил свое имя Антонио, но любовь болгар, которая как бы дала ему гражданство, выражало имя Веселини. Как родилось это звучное имя? В селе была Веселина, был Веселин. И вдруг появился Веселини. Молодой итальянец принял это имя и стал называться Антонио Веселини. Так могло быть записано и в болгарском паспорте, и, если бы Антонио вернулся в Италию, никому бы и в голову не пришло спрашивать, откуда у него такая фамилия. Она выглядела итальянской, хотя и была придумана в Болгарии. Антонио радовался своему новому имени, как бы сплетенному из цветов Италии и Болгарии.
Однажды вечером заново крещенный мастер веселья стал свидетелем необычного возбуждения в селе, которое уже много лет жило спокойной размеренной жизнью.
Маленькую комнатку — комсомольский клуб в этот вечер заполнили юноши в красных рубашках. В этот вечер среди ребят Антонио увидел Раю. Она первая из девушек отважилась снять сукман и косынку. Ее пышные волосы были заплетены в косы, поблескивавшие на фоне алой блузки. Теперь для Антонио она была не просто красивой, понравившейся ему девушкой, а товарищем по борьбе.
Комсомольцы устроили веселую вечеринку. Антонио должен был играть, а молодежь — петь и декламировать. Потом начались танцы. Веселини заиграл на гармошке, закружился и остановился перед Раей. На щеках девушки заиграл яркий румянец. Ни на кого не глянув, она пошла танцевать. Антонио кружил ее, а Рае казалось, что он несет ее на руках. Она словно летела с ним. Но куда? Об этом она не думала. Ей было хорошо лететь с ним вдвоем. Лететь куда угодно, куда он скажет.
Подружки потом расспрашивали ее, хотели узнать все тайны. Ведь впервые девушка их села полюбила иностранца.
— И что он тебе говорил? Ведь он не знает хорошо нашего языка?
— Он мне не говорит. Он поет.
Это еще больше обостряло любопытство.
— А в Италию он тебя повезет?
— Когда Италия станет свободной, поедем.
Антонио Веселини обезоруживал скептиков, увлекал молодежь. За жизнерадостность, дружелюбие и преданность комсомольцы избрали его своим знаменосцем. В сентябре 1923 года комсомольскому отряду поручили овладеть зданием общинного управления. Власти знали, что готовится восстание. Те, кто был под подозрением, как Ангел, домой не наведывались — опасались ареста.
Но село поспешило с восстанием, как спешит ручеек, прорвавшийся после взрыва через преграждавшую ему путь гору. Низвергаясь большой рекой, он заливает огороды и насыщает влагой потрескавшуюся землю. Село, многие годы готовившееся к восстанию, не дождалось сигнала. Вместо 23-го восстание начали 19-го. Зажег восстание, как бывало зажигал шнур подрывного заряда, Веселини. В ночь перед тем, как восстало село, он с любимой гармошкой в кармане отправился к общинному управлению. У здания дежурили вооруженные полицейские.
— Кто идет? — остановили его полицейские и щелкнули затворами.
Антонио остановился, достал гармошку и заиграл.
— Это ты, Веселини?
— Да, синьор.
— Что тебе здесь надо в такой поздний час?
— Серенада, синьор. — Веселини улыбнулся и пошел к дому Раи.
Поняв, что надумал итальянец, полицейские успокоились и разрешили ему поиграть.