Лес угнетал. Среди этих высоких богатырей Чаротный чувствовал себя маленькой, беззащитной козявкой, которая неизвестно куда и зачем ползет по сухой, уже заснувшей земле. Несколько часов назад он стремился в лес, а теперь боялся его, и предательская, полная отчаяния мысль — вернуться в деревню — не давала покоя. Наперекор ей, подчиняясь чувству необходимости, он шагал вперед.
Выбравшись из бора, Чаротный вытер рукавом потный лоб, сел у сосны отдохнуть. Под ним, далеко внизу, лежало бело-зеленое незнакомое болото с редким коренастым ельником, кустами тальника и глухого, уже почти безлистого ольшаника. Болото обступило с трех сторон островок. За ним, на самом горизонте, виднелись две одинаковые, как близнецы, деревушки с дорогой, обсаженной березками. Слева от деревень синел лес. Где-то там, за лесом, ему надо было переплыть Двину. Но теперь Чаротный об этом не думал. Ему, как никогда, хотелось спать. За спиной приглушенно шумел лес.
Чаротный встрепенулся, как только сон, казалось, наглухо прикрыл веки. Вскочил, растерянно озираясь.
Скупое оранжево-красное солнце выглянуло из-за серых туч. Чаротный взглянул на болото, по которому придется идти, и содрогнулся: по кочкам ползал человек, что-то с них собирая.
Чаротный долго за ним наблюдал. Понял, что плохому человеку на болоте делать нечего. Может, бедняга пленный, отощавший в лесу? "Как раз вовремя встретил,— подумал Чаротный.— Вдвоем будет веселей",— и, прячаеь за кустами, пошел к незнакомцу.
— Эй, ты! Кто будешь?
С перекошенным от страха лицом, человек медленно поднимался на ноги, держа руки над головой.
— Ступай сюда,— приказал Чаротный, пряча револьвер в карман.— Кто будешь?
— Убежал я,— сказал тот, не опуская рук.
— Да опусти ты их. Привык сдаваться.
Худое желтое лицо человека передернулось, угодливая, гадкая усмешка растянула тонкие дрожащие губы.
— Привык, дорогой товарищ...
Чаротный смотрел на него сочувственно. Короткие рыжеватые ресницы человека дрожали, и весь он трясся, будто в лихорадке.
— Откуда бежал, товарищ?
— У вас, может, поесть найдется? Четвертый день травою живу.
Чаротный отломил кусок хлеба. Человек, схватив хлеб, медленно поднес его ко рту, лязгая зубами, как голодный затравленный волк.
— Ты того... не очень налегай, голодным вредно...
У человека тряслись руки, а по скуластым щекам текли слезы.
— Дай еще, браточек, родной, дай,— он протягивал руки, хватая Игната за рукава.
— Умрешь, дурень. Разве мне жалко. На вот кусочек сала.
Человек затолкал сало в рот, но жевать уже не мог. У него свело челюсти, перекосило рот. Он наклонился набок, упал, стал кататься по земле, страшно, по-звериному воя. Чаротный не знал, что делать. И стоять было невозможно. Насобирал клюквы, перевернул человека на спину, зажал его голову между коленями и долго выдавливал ему в рот кислый зеленоватый сок.
Ночью они ушли в глубь леса. Чаротный разложил под выворотнем в яме небольшой костер, поджарил на палочках сало и, сам стараясь как можно меньше есть, накормил незнакомца. Тот сразу отяжелел от еды и тепла и почти мгновенно заснул. Во сне он вздрагивал и что-то бормотал. Выло страшно. Чаротный долго не мог уснуть. "Не было печали, так черти накачали",— думал он, с ненавистью наблюдая за неспокойным даже во сне лицом.
Проснулся он поздно, промокший до нитки. Низкие, бурые тучи плыли над бором, но дождя не было. Он, вероятно, кончился совсем недавно, потому что с сосны осыпались вниз крупные капли. Незнакомец лежал, свернувшись баранкой, и часто надрывно икал.
Игнат протянул руку, нащупал пустую торбочку.
— Ты что это, а? Обжора проклятый! Ведь издохнешь.
Он долго тряс человека за плечи, а тот стонал и рыгал, пряча голову.
Чаротный наконец рассердился.
— Ну, ты как хочешь, можешь оставаться, а я пошел. Нет у меня времени с тобой возиться.
Человек сел, перестал рыгать.
, — Братец, не покидай меня. Пропаду я.
Как и вчера, он протягивал руки к Чаротному,
— Ходить ты можешь?
— А ты куда?
— Это не твое дело. Ясно? Может, я по особому заданию иду...