— Иди ты! Тоже мне...
— Значит, Осип тебе не подходит. Ах ты, стерва...
...Потом, когда ее волокли по снегу, избитую, окровавленную, она слышала, что тот же горбоносый полицай сказал другому:
— Чего испугался? Завтра их всех в расход пустят. Верно тебе говорю. Понял?
Но назавтра их не расстреляли. В крытой темной машине их долго везли по неровной, в выбоинах, дороге. Высадили на узком дворе, обнесенном кирпичной стеной.
Толстенький, в очках немец кричал на полицая, сопровождавшего заложников:
— Вы дурень. Да, да. Зачем мне они? Не могли там прикончить? Куда я их дену? Женщины. Зачем женщины?
Их все же не отправили назад. Дородный рябой надзиратель повел их по длинному коридору тюрьмы. Открыл дверь:
— Гие-ер! — сказал он.
Первый, кого увидела Ядвися на нарах, был Никита Саморос.
32
В начале декабря в субботу Отто Витинг устроил небольшой прием в честь фон Лейме-Тротше, инспектора восточного отдела Военно-экономического управления главного командования. Зигфрид фон Лейме-Тротше, высокий, белолицый, с черными волосами, старательно расчесанными на косой пробор, и маленькими усиками на короткой оттопыренной губе, принадлежал к той старинной аристократии, которая хоть и потеряла в последние годы ключевые позиции, но все же еще играла немаловажную роль в осуществлении планов Гитлера.
В свое время Зигфрид фон Лейме-Тротше был близок к Гельмуту Мольтке, правнуку великого Мольтке — соратника Бисмарка и учителя Вильгельма Первого. Говорили, что Зигфрид фон Лейме-Тротше о чем-то поспорил со своим младшим другом, и с того времени они не виделись.
Отто Витинг издавна чувствовал странную неловкость и вастенчивость при встречах с потомками именитых семейств, побаивался их и в душе ненавидел, ибо то, чего он, Отто Витинг, добивался упорством и трудом, им доставалось легко и просто, все же он гордился своим знакомством с Зигфридом фон Лейме-Тротше. Их познакомили, когда Отто Витинг ожидал своего назначения при штабе генерала Зимерингв. Знакомство состоялось у генерала на его роскошной квартире в каком-то маленьком отеле с узкими стрельчатыми окнами. Отто Витинг тогда восторженно следил, как свободно держит себя Зигфрид среди старших по званию. Он, Отто Витинг, чувствовал себя неловко, а новенький костюм связывал каждое его движение. Он потел и, чувствуя липкий пот на ладонях, злился: разве он мальчишка, разве его не заметили и не выдвинули на такую высокую должность? Почему он так несмел? Он происходит не из знаменитого рода, но разве теперь главное родовитость? Нет, теперь все решается трудом и преданностью фюреру. К концу вечера Отто Витинг превозмог неловкость и даже минут пять говорил с Зигфридом об охотничьих приключениях в Тироле.
Утром, когда Зигфрид прилетел на аэродром, а он, Отто Витинг, встретил его, ему подумалось, что надо организовать прием. Он размышлял об этом всю дорогу к управлению, заранее определяя, кого пригласить. Потом почему-то подумалось, что фон Лейме-Тротше не примет приглашения, и эта мысль его встревожила. Но господин инспектор охотно согласился посидеть "в узком кругу своих друзей по оружию и совместной борьбе".
Чтоб за столом гости чувствовали себя по-семейному, Отто Витинг решил пригласить переводчицу быть в этот вечер хозяйкой стола.
— Позовите ко мне фрейлейн Людмилу,— приказал он адъютанту, сомневаясь, однако, согласится ли она прислуживать за столом.
Людмила, как обычно, остановилась на пороге, покорно склонив голову набок.
— Слушаю, шеф...
Он начал издалека, напомнив ей, что всегда высоко ценил ее старание и очень просит — это просьба, не больше — помочь ему принять гостей.
Отто Витинг видел, как переводчица смутилась, покраснела и, поспешно согласившись, застенчиво сказала:
— Я не знаю... Мне не приходилось прислуживать...
Он оценил и ее смущение и скромность. Понял, что она покраснела от того доверия, которое он оказал ей.
С неделю назад Ютнер вызывал Людмилу в гестапо. Витинг об этом не знал. Уже потом об этом ему доложил адъютант, которому Людмила рассказала, как к ней отнесся Ютнер. Штурбанфюрер приказал ей быть переводчицей на допросе двух задержанных и, не дожидаясь ее согласия, вдруг поставил ее перед каким-то человеком, которого она не знала и который не знал ее. Она ожидала вопросов, но никто их не задавал. Человека вывели, а на его месте появился другой. Этому она задала всего один вопрос. Его тоже вывели, а ее отпустили домой.
Витинг тогда разговаривал с Ютнером, и тот сказал, что они действительно подозревали переводчицу в связях с советской разведкой и проводили эксперимент. Он понял, что этот эксперимент ничего не дал, иначе гестапо не выпустило бы переводчицу.