Мысль эта обожгла, придала силы. Сидоренок пошел по узкой полевой тропинке. Смеркалось. В жите кричала перепелка. Вдали черной тучей летели на ночлег вороны.
Над лесом, разрезая сумрак, вспыхнула ракета, осветив поле зеленым огнем. Когда она стала гаснуть, Макар увидел трех человек, вышедших из-за кустов ему навстречу. Он едва удержался от желания броситься в жито.
Люди подошли, поздоровались.
— Кто такой?
— Человек,— настороженно ответил Макар, думая, что убежать не сможет.
— А куда идешь?
— Домой.
Один из них снял с Макара шапку.
— Солдат? Дезертируешь?
— Нет,— ответил Макар и тут же решил, что лучше признаться: — В тюрьме был.
— А-а-а... Политзаключенный, значит. Ну-ну, иди. Большевики за Урал бегут, торопятся ваши места занять. Вот как.
Они зашагали дальше. Макар, как безумный, смотрел им вслед.
"Неужто немцы? Тогда, считай, выбрался из тюрьмы". Он повеселел. Усталости как не бывало.
За всю дорогу до Тишковки Макар Сидоренок запомнил только встречу с тремя переодетыми немцами. Больше ничего уж не помнил: ни дорог, ни тропинок, ни деревень, какие он обходил, втянув голову в плечи, словно затравленный волк.
Под утро остановился на тишковском кладбище. Оперся о железный крест и, тяжело дыша, вглядывался в очертания родной деревни. Еще только светало и все вокруг тонуло в мягких сизых сумерках, но глаза Макара видели сквозь эту предутреннюю дымку и колодец с крышкой, и две молодые березки под окном, и покосившуюся калитку, которую он недоделал, и сени без дверей, которые зимою заваливало снегом.
Немного отдышавшись, он медленно пошел в деревню. И, только перейдя небольшой овражек и ступив на бывший колхозный двор, почувствовал, что он дома. Как ни хотел утопить его Коршуков, а он выжил и вернулся в свой дом. Ага, вернулся! На, выкуси! Теперь не я тебя, а ты меня будешь бояться.
Вокруг царила тишина. Сидоренок, обивая крупную росу с картофельной ботвы, бежал напрямик к хате. Сладковатый запах ботвы и унавоженной земли опьянял, кружил голову.
Дверь была закрыта. Макар постучал, никто не ответил. Подбежал к окну и изо всей силы стал стучать в стекло.
Эхо прокатилось по деревне. На соседнем дворе залаяла собака; Сидоренок отскочил за сиреневый куст, словно боялся, что кто-нибудь поймает его за руку. Выглянул на улицу — нигде никого. Обошел вокруг хаты и снова остановился под дверью. И только теперь заметил: хата заперта огромным замком, которым запирают конские путы.
"Сбежала, холера, с ним убежала!.." — мелькнула мысль.
А другая больно кольнула грудь: "Сабинку, дочку, увезла..."
Он сел на пороге, обхватил руками голову, до крови закусил губу. Ни о чем не думалось, только звенело в голове, нудно, надоедливо.
В двух километрах отсюда жили его мать и сестра, и он решил идти туда. Поднялся. Увидел соседа Парфила Бобровничего, который ходил по своему двору и собирал граблями щепки.
— Вернулся? — спросил сосед так, словно Макар только вчера отлучился из дому.— А твоя с Коршуковым махнула. Коров колхозных погнали. Но проскочат ли?.. Поздненько Станислав Титович спохватился. Боюсь, перехватят немцы.
Сидоренок выругался.
— Сабину она тоже с коровами перед собою погнала?
— Дочка у твоей матери. Ну, а ты как? Отпустили?
— Отпустили... Так отпустили, что голову едва унес.
...Мать обрадовалась, вытирала фартуком слезы. Сестра почему-то дрожала, то ли от утренней свежести, то ли от неожиданной встречи. Сабина спала крепким утренним сном. Когда прошли первые минуты встречи, неразбериха бестолковых вопросов и таких же ответов, коротких, торопливых, Макар подоялся со скамейки и погрозил кулаком в окно:
— Не приведи господь, вернется Коршуков, шкуру с живого спущу... — Он заскрежетал зубами и крест-накрест ударил себя руками в грудь.
Сестра вздрогнула, торопливо кутаясь, в платок. Мать замерла у печи, потом бросилась к Макару:
— Сыночек, сыночек, родненький, что ты говоришь? В нашем роду вовек убийц не было. Упаси тебя бог от такого!
Она трижды перекрестила сына дрожащей рукой и вдруг гневно, без православного смирения, задыхаясь, крикнула:
— Прокляну, если что сделаешь! На всю жизнь прокляну!
13
Управление главного комиссара Поддвинского округа Отто Витинга разместилось в Покровской церкви, на крутом берегу притока Двины. По ту сторону, на высоком берегу этой мелководной речки, в здании сельскохозяйственного института, разместился начальник СС и полиции, подчиненный главному комиссару.
Огромные подвалы еще до революции построенного здания, с его цементными полами, узкими щелками окон, высокими железными решетками, с длинными, всегда темными коридорами, как нельзя лучше подходили для кровавой работы эсэсовцев. Здесь же, во дворе института, в новом учебном корпусе, размещался специальный отряд СД "Вильке 1-а", который подчинялся полиции безопасности и СД.