Главный комиссар Отто Витинг, сидевший рядом с генералом, воспринял доклад по-своему. Он почему-то все время видел перед глазами старую географическую карту священной Римской империи, на которой не было никаких границ. Эта карта когда-то висела в квартире школьного учителя, страстного поклонника Бисмарка и кайзера Вильгельма. В те времена, будучи еще мальчиком, Отто Витинг, привыкший к строгим правилам, не мог понять, почему священная Римская империя не имела на карте границ, и добрый герр Гуткельх не раз доказывал ему, что земля и все народы на ней должны принадлежать империи, безграничной и единственной на свете стране, созданной людьми с голубой арийской кровью. Теперь Отто Витинг слушал полковника Штинцгофа со сладким замиранием сердца, словно внимал самому герру Гуткельху.
Напротив главного комиссара, откинувшись на спинку кресла, устало прикрыв веки, сидел начальник полиции безопасности и СД штурмбанфюрер Ютнер. Отто Витингу казалось, что штурмбанфюрер из-под рыжих коротких век все время следит за ним, Отто Витингом. Это мешало и слушать и воспринимать услышанное.
Ютнер и в самом деле наблюдал за Витингом. Главный комиссар, с его пухлым, холеным лицом, с презрительной складкой у рта, напоминал Ютнеру одного из офицеров СА, которого пришлось пристрелить в памятную ночь "длинных ножей". "Может, какой-нибудь родственник? — думал Ютнер.— Очень уж похож на того офицера". Ютнер хотел вспомнить фамилию застреленного и не мог. В голову почему-то лезло другое: Витинг — знакомый генерала Зимеринга. Это ставило главного комиссара в особое положение. Ютнер думал еще о том, что в лесах осталось много окруженцев с оружием в руках. Они беспокоили Ютнера, и только оптимизм полковника Штинцгофа отвлекал его от печальных дум.
Полковник Штинцгоф неожиданно оборвал рассказ о планах фюрера и задачах администрации на востоке, длинными белыми пальцами — на среднем был золотой перстенек — взял из рук адъютанта чашку кофе, глотнул два раза и тут же отставил чашку в сторону. Суховатые пальцы снова крепко оперлись о стол. На белых руках напряглись голубые узловатые вены. Колючий взгляд скользнул по лицу чиновников.
— Итак, господа... — начал он,— перед германским солдатом стоят задачи, которые сегодня выходят за рамки обычных обязанностей воина. Здесь, где мы находимся теперь, не Норвегия или Франция, а красная Россия. Я не хочу скрывать от вас, что люди этой страны, за исключением очень немногих, а молодежь почти поголовно, заражены идеями коммунизма. Та неожиданность, стремительность, с какой обрушилась на них война, временно приглушила их. Но стоит только показать нам свою слабость, свою, я бы сказал, снисходительность, как неизбежно вспыхнут волнения. Наша задача держать этот народ в состоянии постоянного шока. Оккупационные власти должны вселять страх, который отбил бы у народа охоту к сопротивлению. Полное и безоговорочное подчинение приказам, невзирая ни на какие жертвы,— вот ключ к решению той задачи, которую ставит перед нами фюрер.
Штинцгоф поднял чашку и снова поставил ее на блюдце. В тишине послышался приглушенный звон фарфора. Полковник продолжал:
— Некоторые наши руководители просят у ставки подкрепления для тыловых гарнизонов оккупированных нами областей. Командующий считает, что солдаты нужны фронту. Мы советуем усилить беспощадность, и она заменит вам тех солдат, которых вы просите. Чем больше будет уничтожено зараженного большевизмом населения, тем лучше для Германии. Главный комиссар отвечает за положение в округе — это само собой разумеется. Я хотел бы обратить ваше внимание на одно обстоятельство. По сведениям, которыми я располагаю, в вашем округе пока тихо... Но мне известно и то, что тут остались партийные пропагандисты и комиссары. Я думаю, тот, кто остался, что-то делает. Мы не можем спокойно ждать их диверсий. Русские не должны даже думать о сопротивлении. Даже тайно думать... Им необходимо дать наглядный урок, как опасно думать. Вы поняли меня, комиссар Витинг?
— Так точно! — Витинг встал с кресла и тут же сел, покраснев от неловкой поспешности.
Ютнер, улыбнувшись одними уголками губ, раскрыл глаза.
— Нами решаются эти вопросы, господин полковник.
Штинцгоф согласно кивнул головой. Совещание продолжалось. Теперь решались частные вопросы руководства, и в разговор вступали то один, то другой из приглашенных в штаб-квартиру.
После совещания Отто Витинг пригласил к себе сельского коменданта Вейса. Невысокий, коренастый, с раскосыми неарийскими глазами, Рихард Вейс чем-то был симпатичен, но одновременно и отталкивал, настораживал. Витинг знал, что Вейс почти до самой войны жил в Советском Союзе, и сотрудничество с ним обещало немало выгод.