Теперь уж удивился Дьячков. Почему вдруг так загорелся тихий на вид хозяин? Не командира ли какого-нибудь прячут? Вот здорово бы! Без командира, как без рук.
Старик шел навстречу, расставив руки, словно хотел обнять своего освободителя, и вдруг не по годам ловко заломил Василю руки за спину.
— Неси веревку! — крикнул он женщине.
Дьячков попытался вырваться, но хозяин держал его крепко.
— Пусти, дядя,— хриплым голосом попросил Дьячков,— Пленный я, раненый... Пошутил я...
Хозяйка связала руки. Веревка впилась в тело.
— Выйди, Анютка, на минуту. Мне с ним с глазу на глаз поговорить надо.
Женщина бросила испуганный взгляд на сержанта.
— Данилочка, боюсь я...
— Ничего, иди.
Дьячков стоял посреди хаты со связанными руками. "Чего он хочет?" — промелькнуло в голове, когда за женщиной закрылась дверь. Хозяин подошел вплотную и зло посмотрел Дьячкову в лицо.
— Где же твое оружие, разведчик?
— Развяжи руки, тогда увидишь, где оружие.
— А ты так покажи,— хозяин наотмашь ударил по лицу.
Дьячков ахнул, упал, как сноп от ветра.
— Дядечка, родненький, отпусти,— опомнившись, застонал Дьячков.
— Я тебя отпущу, гада! Прежде чем немцам сдать, так распишу, что и до свадьбы не заживет,— хозяин бил короткими резкими ударами.
Дьячков отчаянно вертел головой. Укрыться было некуда, Удары сыпались один за другим. Он успевал произносить только одно слово:
— Дядечка... Дядечка...
"Убьет, гад,— как о чем-то далеком, подумал Дьячков.— Хоть бы уж немцы, а то своя сволочь..."
Лютая ярость подняла Дьячкова на ноги. Свой! Ах ты гад! Изловчившись, он толкнул старика ногой и крикнул, забывая обо всем:
— Бей, гад! Кулак, предатель, в бога мать!.. Доберемся до вас, фашистское охвостье. Стрелять паразитов будем!.. Сразу к стенке!
Он ожидал, что хозяин опять ударит его, и уже готов был защищаться ногами, головой, зубами. Но тот неожиданно опустился на пол и, глядя на разъяренного Василя, протянул вперед руки, словно защищаясь от сержанта.
— Погоди, кто ты таков?
— Окруженец. Сержант. Глаза у тебя вылезли, что ли? — И Дьячков загнул такой мат, что помянул всех святых и праведников.
— Свой, холера тебе в бок! — подскочил старик и стал развязывать веревку.— Анюта, иди!..
Женщина открыла дверь, боязливо просунула голову. Дьячков вытирал ладонью рот,
— Ну, малец, счастливо ты отбоярился. Так я тебя искалечить мог... Накорми сержанта, Анютка.
Дьячкова посадили за стол. Хлебая холодное, пропахшее погребом молоко, Дьячков слушал Данилу Сапуна и понемногу начинал понимать, как неудачно он пошутил.
— Ты, малец, того, не очень сердись на меня. Время нынче серьезное, шутить некогда. Недавно в Михаевичи заявилось вот так, как и ты, трое. В форме, чин по чину. Зашли к бывшему директору школы. Прикинулись разведчиками. По-русски, брат, лучше меня говорят. То да се: где немцы стоят, есть ли коммунисты в деревне... А кто своим не признается? Директор начистоту и выложил. Хорошо еще, что никого из коммунистов в деревне не было. На фронт ушли. А то могло быть хуже. Покормил он, вот как мы тебя. Стали прощаться. "Проведи нас, говорят, до кладбища. Хотим там место для батареи облюбовать. Сегодня ночью привезем ее". Ну, и пошли с ним. А еще через полчаса жена услышала со стороны кладбища отчаянный крик. Муж кричит. Она туда. Видит, те трое над мужем склонились и что-то красное из него тянут. Она так и сомлела. Что ж ты думаешь? Живому вспороли живот и кишки вокруг шеи обмотали. Часа три бедняга мучился, пока не умер. А они стояли рядом и хохотали. Это ведь звери, а не люди.
Дьячков отодвинул миску. В груди защемило, и зубы лязгали, как на холоде.
— Может, выдумка?
— Какая там выдумка! Правда.
— Правда, сыночек,— подтвердила хозяйка.
— Вот я и подумал, не пришел ли ты меня испытать? Бью и удивляюсь. Немец давно не выдержал бы, признался бы, кто он. На кой черт ему побои терпеть? А ты молчишь. Ну, думаю, попался твердый, а я тверже тебя. А как только ты матюкнулся — вижу, ошибка получилась. Напрасно только старался. Все равно еще придется немцам свою преданность доказывать.
— А этот Виктор Васильевич кто будет? — не удержался Дьячков.
— Сосед наш,— безразличным тоном ответил Данила и заговорил о другом: — Значит, на фронт путь прокладываешь?
Дьячков рассказал о Баталове, о друзьях, оставшихся в лесу. Данила слушал, качал головой, соглашался, что командира надо прежде куда-то пристроить, а потом уж идти к своим, но взять Баталова отказался.