— Думаешь, это так просто?
— Нам с тобой не просто, Валенде тоже. Ну, а Прусова... ты же знаешь ее. Коршуков — тот сможет. Хитрый и умный.
— Защищаешь ты его.
— Признаться, люблю таких. Но не в этом дело. Нам свой человек, работающий у немцев, понадобится.
— Любить — твое дело, а доверять наше общее.
— Сомневаешься? А вот я не сомневаюсь. И тебе, и Валенде, и Коршукову верю... Значит, ты у этого Ланкевича остановишься? А ты его хорошо знаешь?
— Мой ученик. Если плохо воспитал, значит, я сам виноват.
— Вот это по-партийному. Прусова пусть пока у матери поживет.
Тышкевич растерялся.
— А может, ей где-либо в другом месте поселиться? Боюсь я за Веру...
— Нет, дома лучше, Я было нашел ей пристанище. И что ты думаешь, в первый же день с хозяином поцапалась, на улице митинговать начала. Ко-онспиратор!.. В Жижене ее знают, привыкли к ее крикам. Да и люди там хорошие. Пока я базу на Лисьих Ямах создам, вы тут среди людей будете, Задача ясная — надо создавать подполье. Так что ищите людей, оружие собирайте. А я вскоре за вами приду,
— Может, самому не следует ходить? Тебя тут знают.
— А что, у меня на лбу написано, что я Галай?.. Если знают, легче работать... Ну, пошли, а то, смотри, как Прусова на нас косо смотрит...
Они подошли к Валенде и Прусовой. Галай поправил ремень на гимнастерке.
— Вот вам, товарищи, мой заместитель на всякий случай,— сказал он и положил руку на плечо Ивана Анисимовича.— А теперь давайте разойдемся.
Он протянул Тышкевичу руку:
— До скорой встречи, Иван Анисимович.
Из-за Рассек, обходя деревню, по полю двигались три танка. Они с ходу перебрались на эту сторону небольшой речки, подмяли под себя прибрежные кусты и уже шли по лугу прямо сюда, на них. Огромные хоботы пушек, казалось, ловили на прицел четырех человек, которые растерянно стояли на пригорке. Валенда присел и зло приказал остальным:
— Ложитесь!.. Может, немцы.
Прусова пренебрежительно скривила губы.
— Наши "КВ". Разве не видишь?
Под горой танки остановились. Башня одного из них открылась, показался танкист. Он снял шлем, пригладил волосы. Взгляд его остановился на людях, стоящих на пригорке. Он помахал им рукой.
— Пошли, товарищи,— сказал Галай.— Может, дорогу хотят спросить.
— А стоит ли рисковать? — осторожно спросил Валенда, до его не послушались.
Когда они сошли вниз, танкисты уже стояли на земле, рассматривая карту.
— Кто такие? — спросил тот, что первым вышел из танка, молодой капитан.
— Отступаем,— за всех ответил Галай.— А вы из города?
— Собираемся вот здесь немцев встретить,— ответил капитан.— А вы давайте подальше отсюда. Немец скоро и здесь будет. Не медлите, пока есть надежда выбраться.
С заднего танка кто-то окликнул капитана.
— Баталов, давай на самую гору взберемся.
"Знаменитая фамилия",— подумал Тышкевич.
2
В первые минуты, когда Михась Ланкевич узнал, что началась война, и потом, когда он слушал выступающих на митинге у колхозной канцелярии, и еще позже, когда стоял под окном клуба, слушая марши по радио и выступления знаменитых людей, душу его переполняли противоречивые чувства. Казалось, наступило время, которого он давно ожидал, начинаются дела, к которым стремился он все эти, на его взгляд, серые, однообразные для него годы. И почему-то было страшно, хотя уверенность в скором завершении войны не покидала его ни на минуту.
Он прислушивался к тревожным разговорам людей, присматривался к посуровевшим мужчинам и заплаканным женщинам и радовался, что лишь он один не воспринимает войну как какое-то горе. "Враг никогда не сдается. Его уничтожают в бою,— думал он.— И тем лучше, что это началось теперь. Это будет наш последний и решающий бой. И я в этом бою буду не последним..."
Ночью он долго не мог уснуть. Было неловко лежать на мягкой постели, которая пахла травой — в субботу мать набила матрас аиром, — когда где-то далеко-далеко отсюда гремят бои и, возможно, такие же, как и он, парни несут освобождение людям от фашизма. Ему хотелось быть там, чтобы, не приведи бог, не пропустить "знаменательно-исторические события". Иногда ему казалось, что война уже закончилась,— так тихо было вокруг, и тогда он садился на кровати, долго прислушивался к тишине и думал о несправедливой к нему судьбе. Младший брат (выпускник медтехникума) уже побывал в Западной Белоруссии, видел Бессарабию и теперь, наверное, освобождает Румынию от фашистов, а он нигде еще не был и никогда еще не видел настоящего боя.