На лице у хирурга капли пота. Одна из сестер марлевым тампоном вытерла ему лицо.
"Спокойно режет",— подумал вестовой и вышел.
Во дворе рокотал мотор автомобиля. Гулкое эхо отражалось где-то в пустых хлевах и возвращалось обратно. Казалось, работает не один, а пять... десять моторов.
Вестовой присел на завалинку, закурил. Скоро ли окончится операция? Задерживаться ему запрещено. Возвращаться без Герасимени — тоже. Зачем она понадобилась? Ночью... "Это неспроста. Может, жена начальника штаба? Черта с два жена".
Он плюнул в черноту ночи, растоптал сапогом окурок. Думал этой ночью выспаться. Дудки!.. Хоть бы за делом посылали... Обидно!
Яркая полоса света вырвалась из открытых дверей. Потом на молочно-белом фоне появилась тень. Вестовой вскочил. Хирург медленно снимал с лица марлевую маску.
— Где вы тут, вестовой.. Я вас не вижу.
Хирург протер очки, надел на нос.
— Я здесь, товарищ военврач...
— Давайте пакет.
— Товарищ военврач, приказано доставить в штаб лейтенанта медицинской службы Герасименю.
Хирург совсем не по-военному удивился:
— Батенька, у меня же сегодня еще одна операция. Как там не понимают этого?
— Приказано доставить немедленно...
— Люда,— позвал врач, полуобернувшись на пороге,— тебя в штаб вызывают...
Закрыв дверь, он прошелся перед хаткой. Потянулся так, что даже халат затрещал по швам.
— Погода, молодой человек,— загляденье. Теперь бы в Крыму под тентом лежать...
Из хаты вышла девушка. Пышные волосы, пронизанные светом, падающим из оконца, казались белыми.
— Лейтенант медицинской службы Герасименя,— звонко отрапортовала она.
— Пойдете со мной,— сказал вестовой и вдруг смутился: он же верхом на лошади, а она как? В штабе ничего не сказали. На всякий случай он решил вести лошадь на поводу.
— Далеко это?
— Километра полтора.
— Безобразие, — проговорил хирург.— Долго, Люда, не задерживайтесь.
Вестовой усмехнулся: чудак, будто и не на войне. Не задерживайтесь!.. Ну и чудак!
...Штаб размещался в деревне, утонувшей в садах. С огородов на узкую улицу долетал влажный запах ботвы и маков. Людмила впервые за все эти дни почувствовала не запах эфира, а цветов — и дышала полной грудью. "Как хорошо пахнет мак,— подумала она и вспомнила свой дом, огородик, обнесенный изгородью, и цветник под окном.— Вероятна, и у нас цветут маки и резеда на грядках".
— Направо, товарищ лейтенант, — сказал вестовой, сворачивая в узкий темный закоулок. Шагов через сорок он сказал: — Приехали.
Мимо часового они прошли в сени, оттуда в хату.
Тут ярко горела лампа. Окна плотно занавешены, и потому в комнате душно и дымно. За столом, положив голову на руки, спал человек. Он проснулся сразу, как только вошли Людмила с вестовым.
Герасименя заметила, что вестовой смутился. Он, наверное, увидел здесь не того, кто посылал его за ней, хотел доложить по форме, что приказание выполнил, но что-то ему помешало.
— Можете идти,— сказал полковник.— А вы, лейтенант, останьтесь.
Людмила ничего не поняла. Вестовой, козырнув и громко стукнув каблуками, вышел. Герасименя все еще стояла на пороге.
— Проходите, садитесь... Я вот было задремал...
Полковник напоминал Людмиле их преподавателя по детским болезням, вечно измотанного семейными неполадками человека. Казалось, он вот-вот достанет из кармана платочек, зажмет им крупный мясистый нос и только потом скажет: "Дети, дорогие мои, приносят родителям очень много хлопот и тревог, особенно в годы младенчества, когда на них обрушиваются самые разные болезни возраста. К сожалению, дети не помнят этого, когда становятся взрослыми".
Под потолком гудели сонные мухи, навевая тоску, У Людмилы стали слипаться веки. После лазаретной толчеи и нетерпеливого возбуждения операционной здесь было слишком тихо. Это расслабляло.
— Вы писали рапорт,— начал полковник,— о переводе вас в боевые порядки войск. Вам разве не нравится медицина?
"Ага, вот почему вызвали",— подумала Людмила, сразу вспомнив десятидневной давности случай, когда она высказала желание быть на передовой. Тогда на нее накричали, приказав служить Родине там, где она служит. О рапорте она уже забыла. И вот снова...
— Медицина мне нравится, но я считала, что смогу принести больше пользы на передовой, Я — снайпер и радистка. Кроме этого, я кончила аэроклуб. Наконец, я хорошо знаю немецкий язык и могла бы служить в разведке. А медиков и без меня хватает.
Полковник ее не перебивал, и она смущенно замолчала, ожидая, что он ей скажет. Бели начнет читать нотацию и делать выговор, то для этого не стоило вызывать сюда посреди ночи.