Уже после полудня мы пришли к южному краю города. Переход был неожиданным. Мы прошли около ста ярдов сквозь густую поросль деревьев, миновали несколько полностью разрушенных зданий и оказались на пшеничном поле. Зеленые колосья качались в косых солнечных лучах. Какое облегчение снова оказаться в открытой местности и в цивилизованной земле! Но тут же пришло сознание, что необходима осторожность: через несколько полей шла лошадь с плугом, а на горизонте виднелись два треножника.
По мере нашего продвижения на юг снова показались облака. Мы наткнулись на картофельное поле, но не могли отыскать дров, чтобы испечь картошку. Генри и Бинпол поели сырой картошки, но я не мог. Впрочем, я не хотел есть, и у меня болела голова. Ночь мы провели в развалинах вдали от домов. Крыша на одном конце обвалилась, но на другом еще держалась; она была рифленой и сделана из серого материала, похожего на камень, но более легкого. Ночью мне снились кошмары, а утром я почувствовал еще большую усталость. Должно быть, я плохо выглядел, потому что Генри спросил, не заболел ли я. Я оборвал его, он пожал плечами и занялся другим. Бинпол ничего не сказал. Вероятно, он ничего и не заметил. Люди его интересовали гораздо меньше идей.
Для меня это был тяжелый день. С каждым часом я чувствовал себя все хуже, но не собирался этого показывать. Вначале я не хотел сочувствия, потому что негодовал из-за того, что они ближе друг к другу, чем ко мне. Потом я сердился из-за того, что ни Генри, ни Бинпол не обращали внимания на мое состояние. Боюсь, я чувствовал некоторое удовлетворение от своей болезни и того, что я так хорошо держусь. Конечно, это было ребячество.
Во всяком случае, отсутствие у меня аппетита не произвело особого впечатления, потому что у нас не было еды. Мы дошли до широкой реки, текущей на юго-восток, вдоль которой в соответствии с картой мы должны были идти. Генри провел полчаса, стараясь безуспешно поймать у берега рыбу. Я в это время лежал в полубессознательном состоянии, смотрел в небо и наслаждался отдыхом.
К вечеру после бесконечных пшеничных и ржаных полей мы увидели сад. Рядами стояли вишни, сливы и яблони. Яблоки, конечно, еще неспелые, но даже на расстоянии мы видели золотые сливы и черно-красные вишни. Беда в том, что ферма стояла рядом с садом, и оттуда хорошо видны были ряды деревьев. Позже, конечно, когда стемнеет, все будет по-другому.
Генри и Бинпол разошлись во мнениях. Генри считал, что нам нужно остаться: тут, по крайней мере, есть хоть надежда поесть. Бинпол настаивал, что нужно идти, пока светло. Позже еще представится возможность добыть пищу. На этот раз я не чувствовал удовольствия от их спора: слишком мне было плохо. Я поддержал Генри, но лишь потому, что не мог двигаться. Бинпол сдался, и они стали ждать.
Когда они попытались меня поднять, я не обратил на это внимания, погруженный в забытье. Они оставили меня и ушли. Я не знаю, сколько времени прошло, но они снова попытались поднять меня, предлагая мне фрукты и сыр, который Бинпол украл на сыроварне, примыкавшей к ферме. Я ничего не мог есть, и тут они впервые поняли, что я по-настоящему болен. Они пошептались, потом поставили меня на ноги, и повели, поддерживая с обеих сторон.
Позже я узнал, что в конце сада был старый сарай, который казался брошенным, и они решили отвести меня туда: снова собирался дождь и действительно шел всю ночь. Сознавал только, что меня тащат и, наконец, позволяют лечь. Потом начались кошмары, после которых я приходил в себя с криком.
Затем с некоторой ясностью я понял, что поблизости лает собака. Вскоре дверь сарая распахнулась, в лицо мне ударило солнце, и я увидел фигуру человека. Послышались громкие голоса, говорящие на незнакомом языке. Я попытался встать, но снова упал.
Потом я лежал на прохладной простыне в мягкой постели, и ко мне склонялась серьезная темноглазая девушка в голубой шапке, похожей на тюрбан. Я удивленно смотрел мимо нее на окружающее: высокий белый потолок, расписанный узорами, стены темного дерева, занавеси алого бархата вокруг кровати. Я никогда не знал такой роскоши.
Глава 6
Замок, красной башни
Генри и Бинпол поняли, что я не в состоянии двигаться. Конечно, они могли оставить меня и уйти. Но, отказавшись от этого, они должны были либо увести меня подальше с Фермы, либо оставаться в сарае, надеясь, что нас не обнаружат. Что касается первого выхода, то поблизости не видно было никакого убежища. А сарай выглядел так, будто в него давно никто не заглядывал. И они решили оставаться в нем. Рано утром они нарвали еще вишен и слив и вернулись, чтобы поесть.