— Где ты был? — вопила Виктория. — Поднимайся же сюда!
Окружающие мужчины оторвались от выпивки и болтовни, чтобы взглянуть на Лиса, который почувствовал неловкость, оказавшись на виду.
— Мне бы очень хотелось, — отозвался он, — но у меня другие планы. — Характерным для него пожатием плеч он указал в сторону салуна «Наталл и Манн 10», помахал рукой и пошел дальше.
Физически он сильно нуждался в близости с женщиной, но заставлял себя не думать об этом. Проблема заключалась в том, что после того как он «отведал» Мадлен Эвери, эти девушки теперь отталкивали его. Он решил немного повременить, чтобы достигнуть того крайнего состояния, когда ему будет все безразлично, потом он немного выпьет, чтобы заглушить свою тончайшую чувствительность, и сделает свое дело… но этот момент еще не настал. Мэдди была шампанским, а Виктория и другие девушки — домашним вином из бузины, не одно жаркое лето простоявшее в забытом шкафу. Надо испытывать чертовскую жажду, чтобы прибегнуть к последнему.
Звяканье расстроенного рояля в сочетании со звуками надтреснутых скрипок и случайным рожком наполняли ночной воздух ужасной претензией на музыку. Однако крики и смех гуляк Дидвуда заглушить было невозможно. Когда Лис пересек порог «Наталла и Манна», ему показалось, что на него напали. Чем больше времени он проводил в работе над своим домом на склоне холма, тем с меньшей терпимостью общался с многочисленными крикливыми картежниками, пьяницами и проститутками. И все же ему было любопытно снова увидеть Бешеного Билла. Их дороги пересеклись дюжину лет назад, когда Хиккок был разведчиком Союзной Армии и ему лишь предстояло приобрести свое лихое прозвище. За эти годы он приобрел репутацию профессионального игрока, служил армейским разведчиком, а потом шерифом в Канзасе, устанавливающим свои законы и готовым застрелить каждого, имеющего глупость стать ему поперек дороги.
Однако когда он случайно убил полицейского в Абилене, якобы пытаясь поддержать порядок, то потерял работу, и ходили слухи, что последние пять лет жизни не баловали прославленного Бешеного Билла Хиккока.
Лису самому было любопытно посмотреть, соответствуют ли истине слухи о том, что он сильно сдал. Сможет ли он узнать этого человека? Проходя сквозь толпу к бару. Лис рассматривал мужчин за игорными столами. Здесь было много новых лиц, но ни одно из них не задело его.
Вдруг он остановился. Склонившись к стойке бара, Д. Б. Хиккок болтал с Пинки Биффордом и капитаном Джеком Кроуфордом. У него были те же самые волосы и длинные усы, но они не могли скрыть того, что со времени гражданской войны он катастрофически постарел. Лис не в первый раз задумался о том, не является ли это неизбежным следствием жизни на границе.
Хиккок, прищурившись, посмотрел в сторону Лиса, слегка запрокинул голову и также искоса оглянулся.
— Мы ведь встречались, не так ли, приятель?
Лис протянул руку.
— Много лет назад, во время войны. Рад видеть вас, мистер Хиккок.
Бешеный Билл медленно кивнул.
— Как же тебя сейчас называют, сынок?
— Лис. — Он неожиданно широко улыбнулся, но, увидев прищуренные глаза Билла, понял, что тот плохо видит. Печально, особенно для человека, который был известен как меткий стрелок.
Посмотрев на Гарри Сэма Янга, хозяина бара. Лис прошептал:
— Я хотел бы заказать что-нибудь выпить для мистера Хиккока, — и проследил, пока на стойке не появилась порция джина и горького пива.
— Не надо формальностей. Лис. С меня достаточно и Билла. — Хиккок поднял бокал и, закрыв глаза, выпил джин одним глотком, потом открыл их и улыбнулся.
— Какими судьбами в Дидвуде, Билл? — спросил Лис.
— Я заработал кое-какие деньжонки, проведя сюда повозки. Мы выехали из Чейенна, а в форте Ларами соединились с другими повозками. — Хиккок пожал плечами и тихо заметил: — Я женился, слышал? Моя жена Агнесса Лейн, цирковая артистка. Она очень знаменита. Я хочу заработать побольше денег, чтобы у нее был приличный дом, а всем известно, что Дидвуд сейчас самое богатое и необжитое место на земле, поэтому я решил, что он нам больше всего и подходит.
— Сейчас начнется игра в карты, — пробормотал Пинки Биффорд, наклонившись к обоим мужчинам.
— Хорошо. Я не в лучшей форме, но сомневаюсь, что это как-то повлияет на мой талант картежника, — философски улыбнулся Лису Бешеный Билл.
Ограниченный временем, Лис постарался изобразить ленивую попытку завязать разговор:
— Билл, вы ведь были разведчиком у Кастера несколько лет назад? Я слышал, он сейчас ведет какую-то серьезную войну с индейцами в Монтане.
— Да, я тоже это слышал. Кастер в порядке, но, по-моему, слишком нетерпелив. Мое сердце не разорвется, если я услышу, что Безумный Конь убил старого Джорджа.
Лис громко вздохнул. Итак, у Билла нет сведений о битве. Ему необходимо было знать результат, даже если это знание будет означать, что объявления о его розыске с его портретом появятся на каждом здании и палатке Дидвуда. Его мучила неопределенность, и сны его становились все тревожнее и тревожнее.
— Ну ладно, — небрежно и беззаботно заметил он. — Хорошо, что вы в городе, Билл. Я вас покидаю, играйте. Если я чем-нибудь смогу быть полезным для вас, буду очень рад.
Хиккок криво улыбнулся ему.
— Я был бы тебе очень обязан. Лис, если бы ты помнил, что не надо поворачиваться ко мне спиной, если Мы окажемся в одной комнате!
— Это была бы для меня честь, — ответил Лис, и они оба засмеялись.
Глава 7
Оставаться в четырех стенах дома становилось все труднее и труднее. Мэдди почти поддалась бабушке Сьюзен и стала вслух выражать свои чувства, но вовремя опомнилась. Бабушке совершенно не обязательно знать, что ей смертельно надоело «Алое письмо», полировка серебра и даже походы по магазинам, которые они совершали, чтобы осмотреть вновь прибывшие товары. Ее ничуть не взволновал Бешеный Билл Хиккок, на которого ей указал Э. Б. Фарнэм, торговец, претендовавший, как говорили, на пост мэра и который проводил большую часть дня, сидя перед своей лавкой и коптя бекон, рассуждая при этом на самые разные темы. Ничто не интересовало Мэдди.
Она почти ненавидела себя за то, что в эти дни ее больше всего интересовало, что же происходит на участке Лиса. Иногда, когда бабушка Сьюзен не следила за ней, она украдкой подсматривала из-за занавесок окна спальни или кухни и пыталась разглядеть, что же там делается.
В этот день выдался как раз такой случай.
Бабушка, встав на заре, чтобы испечь хлеб до жары, теперь мирно дремала на постели зятя, и Мэдди устроилась у окна.
Из дома Лиса то появлялись, то вновь исчезали в соснах фигурки людей. Бенджамен был там же, он смеялся как сумасшедший, а кто-то пел что-то, напоминавшее матросскую песню. Громко били молотки. На участке Лиса теперь жил конь, которого звали Уотсон и для которого Мэдди посылала с Бенджаменом угощения.
Лис смущал ее на каждом шагу. Именно тогда, когда она решила, что он груб и упрям, он и удивил ее. В самом деле, назвать коня Уотсоном!.. Да еще этот ужин, на котором он появился шикарно одетый и вел себя совсем по-джентльменски. Иногда тот день казался ей сном.
Лис, вышедший из своего бревенчатого дома, прошел через участок к соснам, где был привязан Уотсон. Он держал в руке какое-то лакомство, и конь завертел головой в предвкушении удовольствия. Мэдди залезла на упаковочный ящик, служивший им стулом, чтобы получше все рассмотреть.
— А почему бы просто не подойти и не поздороваться?
Мэдди от неожиданности чуть не свалилась на пол, услышав голос бабушки. В довершение всех неприятностей она увидела, выглянув из окна, что Лис вышел из-за сосен и машет ей. Его улыбка сводила ее с ума своей непринужденностью.
Ей захотелось умереть.
— Бабушка Сьюзен, как ты могла? — воскликнула она, соскочив на пол и задернув занавеску. — Вероятно, ты высматривала муху, которая тебе досаждала? — успокаивающе намекнула Сьюзен.
Мэдди прищурила глаза, а бабушка всеми силами старалась сдержать улыбку.
— Откуда ты знаешь? Я собиралась подышать воздухом. Всего на несколько минут, ведь мне надо проверить в саду сорняки!
— Не спеши из-за меня!
Полностью сдавшись, Мэдди решила, что не может рисковать, и, подойдя к зеркалу, поправила пучок локонов, вьющихся над ее левым плечом, оглядела придирчивым взглядом чистое и отглаженное муслиновое платье с узором в виде веточек мяты, чисто вымытые руки и прибранные волосы. С крючка у окна она сняла свой рабочий фартук, надела его и завязала сзади на спине большой бант. Надев на руки белые перчатки, она отворила дверь.