Юлия Нургалеева
Огненный цветок
Николашка набрал полные ведра воды. Сегодня бабка Февронья решила баню истопить, помыться накануне праздника, а Николашке велела воды из реки натаскать. Кое-как подняв ведра, парень направился к бане, благо, она расположилась недалеко от речки. Мостик у самой воды скрипнул, послышался плеск. Или показалось? На всякий случай Николашка пошел быстрее, расплескивая на ходу воду. Работы в доме было много, но парень улучил минутку и убежал в лес, окружавший подступы к реке.
На границе леса с деревней, у самой реки тянуло к воде ветви большое старое дерево. Николашка любил забираться на верхние ветки и смотреть вокруг: в одну сторону посмотришь видно, как деревенские копошатся в огородах и на полях, в другую посмотришь лесные жители снуют по своим делам: то белки, то дятлы, а иногда и рыжее пятно лисьего меха промелькнет. Николашка дошел до дерева и поставил ногу на первый бугорок ствола, приготовившись забраться повыше, но услышал шорох. Дерево было занято кем-то другим.
Парень поднял голову – высоко, почти на самой верхушке сидела девчонка. «Даже выше, чем я, забралась», – с досадой подумал Николашка, а вслух сказал:
– А ну слезай! Это мое дерево. А тебя я раньше здесь не видел.
– Ладно, не ругайся. Сейчас спущусь, – раздался с верхушки дерева звонкий голосок.
Ветки зашуршали, и вскоре на землю спрыгнула девушка, простоволосая и босая. Николашка загляделся. Девчонка была краше, чем все, кого он знал в своей деревне. Раньше он ее не видел, хотя должен был. На вид ей было не больше пятнадцати лет, а значит они одного возраста.
– Ты не с нашей деревни, – сказал Николашка.
– Я здесь жила раньше, – уклончиво ответила девчонка. – Меня Настасьей зовут.
– А я – Николай, – зачем-то полным именем представился Николашка. – Я вон там живу, недалеко, – указал парень рукой на дом, видневшийся на краю деревни.
Девушка внимательно посмотрела на дом и задумчиво произнесла:
– Так значит ты…
– Что я?
– Да ничего, это я так. Как у бабушки твоей здоровье?
– Ноги болят, а так ничего, – пожаловался Николашка, и только потом удивился, откуда она знает его бабушку? Спросить постеснялся, мало ли откуда, бабка много кого знает, и в деревне, и за околицей.
– А чего ты простоволосая ходишь?
– Платок потеряла. Ты не видел? Белый такой.
Николашка платка не видел, и жалел об этом. Разговор не складывался, а уходить от красивой Настасьи ой как не хотелось.
– А пойдем купаться? – предложила Настасья и, не дожидаясь ответа, скинула сарафан и побежала к воде.
Николашка невольно загляделся на белое тонкое тело Настасьи, но опомнился и отвернулся.
«Вот ведь бесстыжая! – покраснел до макушки Николашка. – Знать меня не знает, а уже купаться голышом зовет. Тьфу, срамота!» Стараясь не смотреть в сторону Настасьи, Николашка бросился домой.
Девчонка засмеялась и крикнула: «Завтра приходи, коли не струсишь!»
Подходя к дому, Николашка увидел, как бабка выметает с порога траву.
«Опять приходили», – вздохнул парень.
Поговаривали, бабка Николашки – ведьма. И хоть доказательств не было, неизменно каждый, кто входил к ним в избу, приносил с собой ветки полыни от порчи. Полынь сыпалась, оставляя на пороге мелкие пахучие шарики. Бабка Феня ворчала, выметая траву из избы. Гостей, правда, было немного, и те приходили строго по делу: то корова тяжело телилась, то коза давала гнойное молоко. Февронья врачевала животных как умела, по-деревенски, руководствуясь прежде чутьем, чем знаниями. Бывало, присядет рядом с коровой, пошепчет что-то, корова мыкнет в ответ. Как будто разговор у них получался. Деревенские посмеивались, но в самых тяжелых случаях продолжали вызывать Февронью.
Вот и сейчас баба Феня выметала полынь. Значит, скоро уйдет врачевать.
– Баб Феня, ты б сходила завтра на Ивана Купалу к реке, деревенские бы перестали полынь к нам носить. Как ты не поймешь? Тебя же вся деревня ведьмой считает, а ты еще и в купальскую ночь костров не жжешь. Того и гляди, я и сам уже поверю, что ты колдуешь.
– Да куда мне идти, Николаша? У меня ноги больные, да и сердце прихватывает. Не хочу я помирать у деревенских на глазах.
«Сердце у нее больное, – с досадой подумал Николашка. – А как за три версты бегать к чужой корове, так самая здоровая в деревне». Февронья взяла котомку со всем необходимым для лечения животных и вышла за дверь, давая понять, что разговор окончен, и на праздник она не пойдет. Николашка со злостью топнул ногой. Ууу, старая ведьма! Уж померла бы в самом деле, над ним хоть смеяться перестанут…
Николашка представил, как парни снова будут называть его ведьминым внуком, а если он еще и без подруги явится, то совсем засмеют.