Да все без толку. Через месяц глядь - и дом опять рушится, и корова проклятую полынь-траву жрет. Что тут поделаешь в одиночку? Супротив места заговоренного...
Совсем измотался Прохор. Хлопочет, хлопочет. Ан ничего не получается. Иссох весь. А был красавец красавцем.
А тут еще люди женить его надумали. И засватали ему самую страшную во всей округе невесту. Глафиру. У той Глафиры не то, что горб какой или нос как у Бабы-Яги, а и вся-то она скрюченная да сморщенная - чисто ведьма. Не хотел Прохор такой свадьбы, убегал в лес, как только кто зайдет, да разговорами о свадьбе-женитьбе донимать станет.
Так и жил. То в лес убежит, то обратно вернется, то по хозяйству хлопочет, то от соседей навязчивых отбивается. И гложет его грусть-тоска. Ведь все, что не сделает - все рушится. И бросить бы никчемное занятие - ан нет, тоже не может...
Вот как-то раз бродил тот Прохор по лесу. Только бродил - неправильно сказано. Продирался сквозь колючие кустарники, полз по буеракам, в оврагах грязь месил. А зачем это делал - никто, даже сам он, сказать не мог. Лес-то пустой, ни живности в нем, ни грибов, ни ягод не было. Может, от деревенских спасался, а, может, от себя убежать хотел.
Долго ползал Прохор по чащобе непроходимой и вдруг видит - вроде как свет сбоку между деревьями пробился. Необычный такой свет. Голубой, с искорками.
Заинтересовался Прохор. Пошел туда. Идет, идет, ветки по лицу хлыщут, не пускают, значит, а он упорный - продолжает. Хоть приблизиться к тому свету никак не получается.
Часа три продирался Прохор через буреломы. Вышел, наконец, на маленькую полянку. Видит - стоит девица красоты неписанной, и свет от нее лучится, яркий-яркий, хоть глаза закрой - а все одно видно.
- Кто ты такая? - остолбенел Прохор, даже сучки да ветки, что на него нападали, отряхнуть забыл.
А девица-красавица в шитом золотом да жемчугами платье ему:
- Судьба твоя. Вижу - замаялся ты, решила помочь. Желание твое, самое сокровенное, выполнить.
Удивился Прохор пуще прежнего.
- Не можешь ты судьбой моей быть, - говорит. - Судьба моя серая да убогая. Как деревенька наша, что Гнилушки называется. А желание я имею одно: из той деревни на волю выбраться. Да не поможешь ты мне в этом, обманешь. Слишком уж ты светлая да красивая...
- Ну отчего же, - улыбнулась девушка. - Помогу. Не сама, конечно. Прав ты здесь. Но покажу я тебе выход из деревни. Есть на болоте цветок огненный. Расцветает он, когда луна уйдет и цветет всего три дня. Ночью тот цвет далеко видать. Вот если сыщешь цветок, дотронешься до него, пока не завял, да скажешь свое желание - оно и сбудется. Любое счастье себе загадать можешь.
- И когда же расцветет цветок этот?
- Скоро уже. Завтра, в полночь.
С теми словами исчезла девица, будто ее и не было. А Прохор призадумался. А что, коль не наврала? Хотя не встречал он таких в деревне, чтоб не врали, но попробовать все одно можно. Терять-то нечего.
Дождался вечера. Из дома вышел, как только сереть начало. Путь не близкий, до болота еще через чащобу пробраться надо. Поспел во время. Темнота - хоть глаз коли, под ногами жижа зловонная чавкает.
Всматривался, всматривался Прохор во тьму - не видит цветка. Болото большое, а цветок один. Не здесь расцвел, видать.
Пошел вкруг леса. То в болото свалится, еле выползет, то об корягу какую споткнется да упадет так, что дух вон. Но уж больно хочется ему цветок тот найти. Хочется верить, что не обманула красавица лесная.
А время уж к рассвету, а цветка все нет и нет...
'Обманула-таки, ведьма проклятая. Зря я здесь об коряги спотыкался, да в болоте вонючем вымазался...' - подумал Прохор и тут увидел над трясиной пламя яркое. Такое яркое, что даже взошедшее солнышко его не пригасило. То цветок был огненный, как обещалось, прямо посередь болота.
Только как же его достанешь? Вокруг жижа топкая. Сунулся Прохор туда - да еле живым из топи выбрался. Слава Богу, березка рядышком росла, за ее ветви и удержался от погибели неминуемой.
Походил Прохор, походил. Да делать нечего - пришлось обратно в деревню возвращаться. За топором и пилой. Целый день потратил попусту.
Начал он гать класть, чтоб до цветка добраться. Бревна, хворост таскает, в трясину складывает, торопится. Вроде, недалеко цветок, а пока до него доберешься...
Все оставшееся время так и бегал: то в лес, то из лесу. Принесет охапку веток - бросит. Убежит в лес - вновь пилой да топором работает. Стучит, пилит, за три дня так умаялся - мочи нет.
Зато цветок все ближе. Уж каждый отдельный лепесток на нем виден.
Но кончилось время, отведенное ему его Судьбой. Рассвет брезжит, а гать не достроена. И ведь чуть-чуть осталось. Рукой подать.
А цветок уж засыхать начал...
И решил тогда Прохор прыгнуть. Все одно ему жизнь в деревне не мила. А так - хоть какая-то, да надежда.
Разбежался покрепче, все оставшиеся силы в прыжок вложил. Дотянулся-таки до цветка. А тот даже не горячий, а холодный на ощупь. И весь шипастый, что в кровь ладони изодрал...
Прокатился по небу гром, полыхнула молния. Видит Прохор - стоит над ним старуха, вся в рванье, лицо сморщенное улыбкой ехидной перекошено, а в руках посох кривой с черепом человеческим.