Выбрать главу

Но я любила, как любят немногие, те, кому сама судьба назначила открыть, что такое истинная любовь: она сильнее добродетели и сильнее смерти.

Ненавидеть его! Но как, если всеми чувствами и мыслями, всей страстью, болью и жаждой прекрасного, всем тем, чем я живу и поныне, я обязана ему.

Но блаженная в своем неведении Хулия не понимала ее речей. Она не столько внимала подруге, сколько со страхом прислушивалась к усиливающемуся вою урагана, вновь сотрясшему нисходящую на город ночь; отягченная скорбью, словно кипарис{128}, она стояла возле подернутого синевато-багровым отблеском оконного стекла, собираясь с духом. Спустя несколько минут она с детским любопытством спросила:

— А что он такого сказал тебе, Амалия, как он сказал, что любит тебя, чтобы пробудить в тебе такую любовь?

И та, что навек отвернулась от мира, с улыбкой бесцветной, как белесый полуденный свет, пожала плечами:

— Ты будешь разочарована. Ничего необычного или возвышенного он мне не говорил. А если я думала, что он действительно меня любит, так это потому, что он только и мог бормотать, как потерявший голову подросток: «Как я ее люблю!.. Амалия, любовь моя!»

В этот миг портьера заколебалась и вошел Дон Хуан.

Как всегда собранный и подтянутый, он, как ни в чем не бывало, прошел в комнату с уверенностью человека, никогда не ведавшего страха.

Издалека, с того края разверзшегося, как вечность и забвенье, грозового неба еще доносился тысячеголосый клокочущий рев урагана.

И усевшись, как тридцать лет назад, на диван, на который после него никто не садился, сказал Дон Хуан, и в голосе его сквозило обычное скорбное уныние:

— Так все и было на самом деле. Ты не ошиблась в моей любви, дорогая подруга. Много вздора обо мне понаписали, а разгадать сумели только в одной-единственной комедии — поэтому она до сих пор не издана, — в которой в мои уста вложены такие слова:

Я только влюбленный Любви домогался.
Перевод Веры Резник

Из сборника «Стихи родового гнезда»{129}

                                    ПЕС
Нос у него приплюснут, в морщинах мудрых морда; с достоинством привычным, ему природой данным, он дружелюбно-сдержан, подобно ветеранам, и голову — воитель! — всегда он держит гордо.
Видна в его движеньях неспешных поступь лорда; прерывисто дыханье, но, в нетерпенье рьяном, вдруг разразится лаем с усердьем неустанным, затем внезапно смолкнет, не завершив аккорда.
Загадкой остается: кто и за что облаян? Хвостом бьет возбужденно, коль рядом с ним хозяин. Любой и звук, и запах им издавна изведан.
Шерсть у него лоснится — так хорошо быть чистым! Глаза огнем сверкают — коварно золотистым. Навек он человеку высокомерно предан.
Перевод Виктора Андреева
КОРОЧЕ НЕКУДА{130}
                             I           Да будут воспеты мной                     муравей           в суете неизменной своей,           до работы всегда охочий,           черный, как чернорабочий;           он от напасти любой           защищается кислотой.
                             II           И цикада,           которая даже в зной           песни петь рада —           в пыли золотистой, где разлита           любовная нега кота.
                             III      И пьяный от меда шмель,      в бутоне любого мака отыщет он щель.
                             IV      И паук — над роялем, умолкшим давно,      кружевное без устали ткет полотно.
                             V      И жук-скарабей, он катает свой      шар — круглее, чем шар земной.
                             VI      И оса, что, прервавши полет,      сладкий сок из груши сосет.
                             VII                     И сверчок —                     простачок,           он поет, заливается,           его скрипки смычок                     не ломается.