– Здрав буди, княже! – прорычал ведун. – Клянусь Родом служить тебе верой и правдой!
– Верю! – кивнул Лютень. – Веди своих молодцев на мой струг. Там, вроде, есть ещё место!
– Нам много не надо! – возразил ведун, обернувшись на своих товарищей, таких же могучих и звероподобных.
– Добро, коль так! – кивнул князь. – Иди!
Добробог, коротко поклонившись напослед, махнул рукой и повёл своих ведунов на корабль. Лютень вновь обернулся, ища жену с сыном…
– Скажи слово, княже! – вновь сменил ход его мыслей ведун. – Люди ждут! Твой род ждёт!
Лютень обвёл взором берег. И впрямь, ждут… Даже затихли, плач почти прекратился и воины, всё ещё идущие и садящиеся на ладьи и струги, насады и кочи, шли сейчас почти в полной тишине.
– Други мои и братья по крови! – высоко подняв руку, в которой сам собой оказался меч, громко сказал Лютень. – Мы уходим на бой, и многие из вас не дождутся нас домой. На то война и война… Ждите, и нам будет легче вернуться! Ждите, и мы, зная это, будем сражаться так, чтобы не опозорить предков своих и чтобы потомкам не было стыдно поминать нас! Так, как мы поминаем Грома Холмгардского и его отца, Изяслава! Как поминаем воина Яра Торгардского[22]!
– Мы верим в вас! – немедленно ответил ведун Добросвет. – Слава Светлым Богам!
– Слава Светлым богам! – хором ответили князь и народ.
– Слава Сварогу! – продолжил ведун, возвышая голос.
– Слава Сварогу! – единый стон тысяч голосов.
– Слава Роду! – уже почти кричал Добросвет.
– Слава Роду! – кричали в ответ люди.
В народе началась замятня. Матери, плача и не стыдясь слёз, поднимали детей вверх, показывали героев, уходящих на смерть. Воины расправляли плечи и шли на корабли с песней. Те, кто уже сидел, подхватили песню и вскоре старая боевая мелодия сотнями и тысячами глоток выводилась над мёртвой водой гавани. Её подхватывали всё новые и новые воины и даже женщины и те, кто оставался… Песня звучала гимном Сварогу и – сейчас больше – Перуну. Песня возжигала в жилах кровь и звала на подвиги, на бой и славную смерть. Ибо что может быть лучше и слаще для мужчины, чем смерть в бою, когда удаётся отомстить за погибшего мигом друга. А лучше – заслонить его от смерти. Пусть даже ценой собственной жизни. Ибо смерть – лишь миг высшей славы, а жить в бесчестии придётся долго…
Князь всё же не удержался, обнял ещё раз сына и жену, тряхнул за плечи обиженных и униженных Любослава и Тверда, низко поклонился перед Добросветом… Всё. Больше тянуть нельзя. Лютень бегом, не оглядываясь более, взбежал по сходням на борт «Лебедя» и огромный струг, повинуясь слитному движению дюжин гребцов, плавно и легко на первый взгляд отовалил от причала. Князь больше не оборачивался. Всё что надо было сказать, было уже сказано. О чём ещё можно говорить?! Долгое прощание – лишние слёзы. И князь не оборачивался до тех пор, пока его струг – первым из всего ключа[23], не вышел за пределы гавани…
3.Ярослав и Тилла. Латырского море. Борт струга «Шатун», 23 день Липеца. Вечер.
Ярослав так умотался за время подготовки к походу, что как только его струг с красивым и романтичным именем «Шатун» вышел в открытое море, завалился спать. Грести сейчас не требовалось – дул сиверко и корабли шли под парусами. Все эти сотни и сотни боевых и торговых кораблей, на которых плыли двадцать тысяч воинов. Ну, почти двадцать – княжеская тысяча, городовой полк Холмграда, дружины острожных кметей да ополчение смердов. Почти двадцать тысяч и наберётся. Наверное, со стороны это выглядело величественно и страшно – почти две тысячи кораблей и ладей под белыми парусами, медленно вспарывающих своими острыми носами тёмно-свинцовые воды Латырского моря. Ярослав не стал любоваться. И видеть уже доводилось, пусть и в меньшем числе, и спать слишком хотелось…
Так и проспал до самого вечера. До того мига, когда Коло уже укрылось за виднокраем[24], а Влесово Колесо ещё не осветило море своим мертвенно-бледным светом. И даже звёзды лишь только начали загораться на небе… Тогда его разбудил верный Яросвет:
– Вставай, набольший воевода зовёт!
– Что за… – пробормотал Ярослав, но сам уже вставал. Набольший воевода Радовой, брат князя, слыл среди воинов крутонравым и вряд ли стерпел бы ворчание или неповиновение. А на таком небольшом корабле, как струг, всё видно и слышно…
Пришлось натягивать сапоги, спешно приводить себя в божеский вид и всего через четверть часа сотник уже замер перед Радовоем – вытянувшись в струнку и придав роже соответствующее отсутствующее выражение.
22
Яр Торгардский – воин, по легенде бывший спутником Святого Торвальда Основателя. Был разбойником, потом подружился с Торвальдом и погиб, сражаясь за него.