– Верю! – тихо ответил ведун. – Я жил с ними, вспомни! Жил и ведал, как живут. Посмотри на меня сейчас! Сильно ли я отличаюсь от бера ликом? Вряд ли… А многие, сам говорил, со зверями жили, в одной берлоге спали! От печёного да жареного отказывались, ибо костёр разводить ленились а потом и боялись! Они – чем отличаются от зверей? А я убил однажды человека, который себя волком вообразил! Нет, не перемётывался, но лишь бегал на четвереньках, шкурой укрывшись, да выл на Влесово Колесо! И потом… Княже, да ты зри на нас! Мы здесь, на Полуночи, как беры зимой в спячку ложимся. Из избы наружу только по большой нужде! Лежим, лапу сосём! А среди медведей есть шатуны… это – что-то вроде ведунов звериных. Они снег видят, страдания переносят… Как люди! И умны, сволочи! Можно десяток обычных медведей завалить – не трудно. Но если шатун…
– Понятно! – улыбнулся Лютень. – Ты хорошо рассказываешь, ведун! Гляжу, и умно…
– Этому нас уже после учат! – улыбнулся Добробог, оскалив крепкие звериные клыки, человеку не присущие. – Как и говорить. И есть по-человечески… Только не у всех уже получается. Вон, Медведко… Он уже и не человек почти. Но – выдержал. Из леса вышел в срок. В бою – зверь зверем! Притом – хитёр как бер, заклинаний всяких ведает много…
– Бр-р! – передёрнул плечами Лютень, вспомнив заросшую волосом рожу Медведко. – Не хочу быть ведуном! Ни за что не хочу! Это если б я ежом родился, в кого бы я превратился?!
Ведун захохотал и голос его, больше похожий на медвежий рык, пророкотал над всей палубой…
5.Ярослав и Тилла. Борт струга «Шатун». Рассвет 24 дня месяца Липеца.
Спать не хотелось – выспался за ночь, да ещё и взбодрился во время ночного. Ярослав удобно устроился у огромной головы ошкуя[28] на носу с небольшим лагуном[29] пива и шматом холодного мяса наложенном заботливым кашеваром на полть[30] хлеба. Кусок был огромен, в рот влезал с трудом и требовал, чтобы его запивали. Приходилось запивать, а поскольку обнача сотник с собой не прихватил, то прикладываться пришлось прямо к кранику, ввинченному заботливой рукой в донышко. Не слишком удобно, но пиво было вкусное. А ради вкусного пива можно на многое пойти…
– Пьянствуешь, сотник? – раздался за спиной знакомый, слегка хрипловатый голос и Ярослав недовольно нахмурился. –Ты пей, пей! Не стесняйся. Я тебе мешать не стану…
– Ты ведь всегда мечтала увидеть восход Коло в море, Тилла! – мягко сказал Ярослав. – Так вот, он уже наступает!
– Гонишь? – голос Тиллы дрогнул, выдавая нешуточную обиду. – Почему?
– Да не гоню! – поморщившись, возразил Ярослав, даже подвинувшись немного, чтобы и травница могла уместить рядом свою обширную задницу. – Говорю, если ты вдруг забыла… Я не обижусь, если уйдёшь!
– Я не уйду! – возразила Тилла. – Подвинься ещё немного.
Она уселась бок о бок, так же как и он свесив ноги в аккуратных, даже изящных выступках за борт, рядом с косматой, изящно вырезанной мастером гривой медведя.
Помолчали.
– А помнишь, вот также сидели лет этак двенадцать назад! – с необыкновенным воодушевлением сказал вдруг Ярослав. – Только не на струге, на городне крома!
– Помню… – тихо ответила Тилла, опустив низко голову. – Одиннадцать лет назад это было. Я всё помню. И клятву, что мы тогда дали – помню!
– Тилла! – рассмеялся Ярослав немного нервным смехом. – Какая клятва?! Мы дети были! Мне – тринадцать, тебе – десять! Та клятва давно быльём поросла! Я забыл те слова!
– Но не я! – возразила Тилла. – Разве не убедился, что я себя для тебя сберегла? Как и поклялась тогда перед Ладой. Ты… Нет, если ты не помнишь, и я тебе напоминать не стану!
– Я обещал тебе хранить верность! – глухо, не глядя на неё, ответил сотник.
– Помнишь всё же! – тепло, судя по голосу, улыбнулась она. – А ведь говоришь… Я тоже – помню. И разве так трудно блюсти себя? Я ведь не говорю про девок норлингских, что ты прошлым годом брал в горде того ярла? Это – другое. Это – в горячке после сражения. Главное, чтобы сердце было свободно. Или занято. Мной…
– Тилла! – трудно сказал Ярослав, и впрямь не зная, как начать.
– Молчи! – её далеко не нежный и хрупкий палец, солёный и с обгрызенным ногтем, прижался к его губам. – Молчи, не говори… Я видела рубаху на тебе. Такую ты не стал бы покупать сам. Слишком ярка. Такую могла подарить лишь женщина. Из знатных. Молодая и глупая… Нет, я ведаю – шёлк спасает в походе и сражении. От насекомых сберегает и от стрел… слегка… И всё равно она – дура! Молодая, может и красивая, но – дура! А вернёмся – глаза ей выцарапаю!
– Чем? – после короткой заминки рассмеялся Ярослав. – Медвежонок, у тебя ж нету когтей! Ты – воин!