На дверях домов и лавок уже висели венки из омелы и остролиста с вплетёнными в них яркими зелёными и красными ленточками. Фасады зданий украсились пёстрыми фонариками и золотыми колокольчиками. Хозяйки на кухнях готовили постные блюда: медовую кашу с изюмом, овощное рагу и запечённую рыбу с грибами. На перекрёстках раздавались мелодии рождественских хоралов, исполняемые как механическими шарманками, так и вживую.
В два часа пополудни на главной площади на специальном возвышении воздвигли огромную ёлку, украшенную разноцветными свечами и увенчанную сверху большущей серебряной звездой.
Даже сам Лабиринт сиял сегодня как-то по-особенному ярко. Эльфы носились взад-вперёд, передавая друг другу приветствия и поздравления. Я тоже без какой-либо особой цели гулял по одному из дальних тоннелей, заглядывая во все встречные знакомые и незнакомые Окна. То и дело до моего слуха доносились обрывки человеческих разговоров. Большая их часть касалась подготовки к предстоящим торжествам:
- ...теперь добавляем масло и уксус. - ...не маловато ли зелени? - ...папа обещал игрушечную аркебузу и барабан с меня ростом! - ...прекрасную льняную скатерть! Целую зарплату отдала...
Внезапно обрывок очередной услышанной мною фразы заставил меня резко затормозить и навострить уши:
- ...и взлетит на воздух точно в полночь. Так что мы успеем вернуться и присоединиться к остальным, будто мы никуда и не уходили...
Это совсем не походило на обсуждение рецепта праздничного пудинга. Я заинтересовался. Подлетев к неприметному маленькому Окну, скромно мерцающему в ближайшем закоулке Лабиринта, я нырнул в него... и только тут осознал, что оно мне знакомо.
Кабинет мистера Фламболла находился на втором этаже отдельного фабричного корпуса, в котором помещалась вся производственная бухгалтерия и прочие управляющие службы. В целом кабинет этот выглядел достаточно уютно, хотя и тесновато, особенно для такого здоровяка, каким был Урбан Фламболл. На обитой красно-оранжевыми полосатыми обоями стене висела богатая картина в золочёной раме с изображением извергающегося вулкана. Прямо под картиной стоял письменный стол красного дерева, справа от которого располагалось широкое окно с цветущей на нём ярко-алой геранью. Из окна просматривалась почти вся фабричная территория с пятью производственными корпусами и соединяющими их пешеходными дорожками.
Несмотря на то, что до прихода вечерних сумерек было ещё довольно далеко, настенный светильник около входной двери уже горел, что и позволило мне незаметно поприсутствовать на проходящем здесь тайном совещании. В ту минуту, когда я, привлечённый фразой о "взлетании чего-то на воздух", возник в пламени светильника, хозяин кабинета поливал стоящие на подоконнике цветы при помощи миниатюрной бронзовой леечки. На стоящем справа от окна диване, где обычно размещались бухгалтера и начальники цехов во время проведения разных плановых и внеплановых собраний, сидел Кэйн. Вольготно откинувшись на покрытую шерстяным пледом спинку дивана, усатый сторож как всегда не выпускал изо рта зажжённой трубки.
Как раз в этот момент Фламболл к немалой моей досаде сменил тему беседы:
- Кстати, как вам мой подарок? Я старался выбрать вещь, которая сумела бы удовлетворить самый взыскательный вкус.
Только тут я обратил внимание на то, какую трубку курит Кэйн. Оказалось, это была отнюдь не та ветхая, потёртая, покрытая застарелой сажей деревяшка, с которой я привык видеть сторожа, начиная с того самого дня, когда он впервые устроился на фабрику. Загрубевшие жёсткие пальцы сжимали замечательную совершенно новенькую пенковую трубку с украшенной изящной резьбой чашей и лакированным бриаровым мундштуком. Кэйн с вдумчивой сосредоточенностью пускал дым из своего подарка, то и дело вынимая его изо рта и с явным удовольствием разглядывая резные узоры.
- Занятная вещица, - нехотя признал он. - Но если вы думаете, что это достаточная плата за моё участие в операции...
- Ну что вы! - Фламболл рассмеялся. - Вы ведь прекрасно знаете мою точку зрения по этому вопросу: бизнес - отдельно, подарки - отдельно. С другой стороны, мне всегда казалось, что некоторые особенно достойные сотрудники заслуживают дополнительных поощрений.
Кэйн промычал что-то одобрительное, вновь сунул трубку в рот и, кряхтя, переменил позу, положив ноги на стоящую подле дивана сидушку. В то время как он совершал эти действия, его правый пустой рукав задрался и некрасиво повис, смявшись, на спинке дивана. Нахмурившись, Кэйн поправил его левой рукой и сунул в карман брюк.