На самом интересном месте повествования миссис Дональдина всё-таки проявила наконец долгожданную реакцию. Внезапно встрепенувшись и подняв глаза, она уставилась куда-то в пространство. На лице её промелькнула озабоченность. Быть может, она всё-таки не до такой степени плоха?
- Ох... А ведь чай-то я добавить и забыла, - покачала головой старушка и повернувшись поставила перед мальчиком кружку с дымящимся напитком. - Вот! Пей!
"Всё! Мне это надоело! Неужели нужно ждать ещё каких-то подтверждений тому, что и без того ясно?"
Глядя на то, как Элвин, довершив своё повествование, сидит, прихлёбывая "чай", и в свою очередь выслушивает подробный отчёт старушки о временах её молодости, я понял, что моё первоначальное решение, принятое ещё у трона Семицветного, было абсолютно верным.
Время на маленьких настенных часиках неумолимо приближалось к девяти. Пока Итан доберётся до базара, пока отыщет там эти клятые салфетки, пока вернётся назад - всякая возможность предотвратить преступление будет упущена! Остаётся одно - действовать своими силами. А значит, здесь нельзя больше задерживаться. Прости, Элвин, но мне придётся снова тебя покинуть. Я ещё должен успеть тебя спасти!
Глава Девятая,
в которой на сцену выходят укротители пламени
Я смотрел на Берг из костра, разведённого одиноким пастухом на краю глубокого каменистого ущелья. Звёзды, скрытые от глаз горожан, ослеплённых уличными фонарями, в этой дикой местности безраздельно властвовали на небосводе. Большой, пылающий тысячами огней человечий улей, широким кругом раскинувшийся на равнине, в стороне от островерхого горного хребта, казался сейчас маленьким и незначительным на фоне этого бескрайнего звёздного моря.
Я переключился на другое Окно. В центре Берга, на главной его площади и Золотом Проспекте собралась тьма-тьмущая народу. В этот час сюда явился чуть ли не весь город. Торговцы в наскоро сооружённых павильонах продавали различные согревающие напитки, а также горячие пирожки, леденцовые палочки и ватный сахар по монете за порцию. На специальных возвышениях по периметру площади уже были расставлены внушительные пусковые установки. Ровно в полночь по команде, отдаваемой лично бургомистром, из них должны были одновременно устремиться ввысь десятки фейерверков, украшая небо над Бергом сверкающим огненным узором. Главная рождественская ёлка на своём почётном месте в центре площади сияла множеством разноцветных свечей. Как раз в пламени одной из них я сейчас и находился. Толпа внизу возбуждённо бурлила. Люди то и дело что-то выкрикивали, перемещались с места на место, подшучивали друг над другом и вообще всячески развлекались. И эльфы сновали из одного огня в другой, разделяя со смертными их веселье.
Я опять перевёл взгляд. Теперь я смотрел на мир из одинокого фонаря, сиротливо горевшего подле чугунных фабричных ворот. Здесь, на окраине города, в этот час было как-то по-особенному тихо и безлюдно. Крыши дальних корпусов за забором едва выступали из ночной мглы, сливаясь в один сплошной массив. Небо, поглотившее и растворившее в своей глубине свет городских огней, было непроглядно чёрным. Чуть подпрыгнув и на секунду зависнув над пламенем фонаря, я кинул беглый взгляд за забор. Главный вход основного производственного корпуса был наглухо закрыт, но дверь бокового чёрного хода, возле которого обычно занимал свой пост Кэйн, была распахнута настежь и чуть покачивалась на ветру. Судя по всему, злоумышленники уже были внутри и вовсю готовились к своей диверсии. А это значило, что и мне пора было их навестить.
Первое, что я услышал, совершив очередное своё перемещение, был громкий недовольный кашель мистера Фламболла. Сообщники стояли посреди фейерверочного цеха, в узком свободном пространстве между двумя шеренгами рабочих мест на втором этаже главного корпуса. В правой руке управляющего был зажат знакомый мне бронзовый подсвечник в форме рождественского эльфа, а в единственной левой руке сторожа - дешёвый ручной фонарь с погнутой металлической ручкой. Оранжевые отсветы, рождаемые обоими светильниками, беспорядочно бегали по безлюдным рядам пустых скамей и рабочих столов, прикрытых сверху кусками плотной холщовой материи. Неровное пламя отбрасывало на лица обоих заговорщиков жутковатые тени и блики, уподобляя их неясным зловещим фигурам из чьего-то ожившего ночного кошмара.