Передо мной возник образ просторного чистого помещения, по всей видимости, кухни. Поблизости не было ни души: может статься, хозяйка отправилась в кладовую или просто на минутку вышла в коридор. На обрамлённом чугунной решёткой очаге в чёрном, покрытом сажей котле варилось какое-то блюдо. А прямо напротив, у дальней стены, стоял кухонный стол, на краю которого, в центре круглой глиняной миски, доживал последние мгновения своей недолгой жизни крохотный свечной огарок. Как раз пламя этого-то огарка и привлекло меня. Глядя из очага на его далёкую болезненно трепещущую искорку, я отчётливо ощущал протянувшиеся от неё в моём направлении струны магического притяжения. Интуиция настойчиво твердила мне, что в той части Лабиринта, куда выходило Окно этой полумёртвой свечи, находилось и то единственное Окно, которое я искал. Но как туда попасть?
Продолжая молча смотреть на огарок, я чувствовал, как во мне постепенно формируется решимость. А в конце концов! Разве я первый, кому приходится ставить всё на одну карту, бросая кости судьбы? И разве для того мы, эльфы, живём на свете, чтобы гореть лишь для самих себя, ничего при этом не освещая? Каждому огню суждено в итоге погаснуть. Так стоит ли до такой уж степени беречься?
Резко рванувшись вперёд, я устремился прямо к свече. Леденящие объятия Внешнего Холода сдавили меня своей неумолимой хваткой. Задыхаясь и ощущая, как жизненная сила быстро утекает из меня в окружающее пространство, я, тем не менее, упрямо продолжал свой полёт. Если бы в это время кто-то из хозяев случайно заглянул на кухню, он, скорее всего, хлопнулся бы в обморок, увидав неожиданно оживший язык пламени, похожий на большого оранжево-белого светлячка, неспешно плывущего из одного конца помещения в противоположный.
Враждебный, чуждый мне мир окружал меня со всех сторон. С хладнокровной безжалостностью он по капле вытягивал из меня то, что составляло мою сущность. Кухонный стол вместе со стоящей на нём миской и помещённым в неё свечным огарком были всё ближе. Но с каждой секундой страх, что мои силы иссякнут, прежде чем я сумею достигнуть цели, всё более одолевал меня. Чем дольше я оставался вне родной стихии, тем труднее мне было двигаться и тем медленнее становился мой полёт. Неужели всё так и окончится? Неужели этой повести и в самом деле уготован столь жалкий и глупый финал? Нет, не может этого быть! Да меня же, как рассказчика, засмеют просто!
Дрожащее пламя было так близко и так недосягаемо... Но тут внезапно оно само качнулось в мою сторону, и чья-то рука ухватила мою собственную руку, потянув меня за собой - в спасительное тепло родного Лабиринта. Каким же сладостным показалось мне в ту минуту это живительное тепло! С каким же самозабвением вдыхал я благословенный зной. Я бы с удовольствием и дольше отдавался этим блаженным ощущениям, если бы мой чудесный избавитель, которого мне теперь следовало благодарить за спасение от верной смерти, не ускорил мой приход в чувство довольно грубым окликом:
- Чтоб тебя, Блик! Ты что с ума сошёл?! С каких это пор ты начал заниматься свободными прыжками? Тем более на такое расстояние? А что если бы меня рядом случайно не оказалось?!
- Искринка! А ты что тут делаешь? - расплылся я в улыбке при виде своей подруги.
- Что делаю? Да вот тебя ищу! - ответила она, всё ещё не в силах унять эмоции. - Ты просто не представляешь, какие новости у меня для тебя есть!
- Погоди, Искринка! - прервал я свою спасительницу. - Я действительно безумно благодарен тебе за то, что ты сделала, но у меня сейчас и вправду нет времени. Прости, некогда объяснять! Я непременно выслушаю твои новости, но потом. Прощай! Мы обязательно с тобой ещё увидимся, но потом... потом...
- Что? Нет! Блик! Да погоди ты! Выслушай сперва! Мне нужно рассказать тебе... Это по поводу... Блик! Да подожди же ты! Не улетай!
Но я уже чувствовал притяжение, настойчиво влекущее меня в один из дальних закоулков расположенного по соседству грота, и спешил туда, стараясь не слышать раздающихся позади окликов. При всех неоспоримых достоинствах Искринки ей всегда не хватало скорости полёта. А сейчас, когда мои нервы были особенно взвинчены после того, что мне довелось пережить, ей и подавно было за мной не угнаться. Сумеем ли мы и в самом деле ещё с ней повидаться, до того как я под конвоем облачённых в гранатово-алые плащи гвардейцев Семицветного отправлюсь на вечную ссылку в далёкую северную деревню? Кто знает... В любом случае мне бы не хотелось, чтобы она, да и вообще кто-либо из моих друзей, принимал участие в этой запретной затее, тем самым обрекая себя на ту же участь. Прости, Искринка, но каковы бы ни были твои новости, у меня вряд ли ещё будет возможность их выслушать.