Торсен рассмеялся.
- Моей жене случалось видеть за столом потных мужчин в спортивных шортах; сначала попей и поешь. Кроме того, - добавил он, - ты еще незнаком с Осией.
Остальные уже собрались за кухонным столом. Торри и Мэгги избегали смотреть друг на друга, и Йен сразу догадался, что они занимались сексом... При том, что в соседней комнате находилась Карин Торсен?
Торсен-старший и Карин - Йен не мог про себя называть ее иначе как по имени, до чего она великолепная женщина! - обменялись взглядами.
Ну-ну, упрекнул он сам себя, Заида Сол не одобрит тебя за распутные мысли о хозяйке дома.
Что не совсем соответствовало истине. Да и если бы соответствовало, Йену было на это наплевать. Его давно покойный дед всегда говорил, что все происходящее между твоими ушами касается только тебя одного, пока ты держишь язык за зубами, и то, что творится в твоем доме, тоже касается тебя одного.
Еще шаг - и отсюда легко сделать вывод, что пока никто не знает, можно напиваться в стельку и лупить сына.
- Садитесь, пожалуйста. Осия сейчас придет, - сказала Карин, наливая горячий кофе в еще две старинные фарфоровые чашки. Каждая чашка стояла в своем блюдце - специально для гостей, решил Йен.
- Кофе? - спросила Карин. - Или, - тут она кинула взгляд на часы, чего-нибудь крепкого? У нас... Торри покачал головой:
- Йен не пьет.
Его мать приподняла бровь; Йен вымученно улыбнулся.
- Секрет моей популярности. Йен Сильверстейн, "водила по вызову" - вот как меня прозвали. Улыбка хозяйки озарила комнату.
- Похоже на какого-то еврейского мафиози.
Йен улыбнулся в ответ, стараясь выглядеть естественно. Однако это был один из его зароков, а к зарокам Йен относился очень серьезно.
Никогда не пей спиртного, даже в сиропе от кашля; если ты не пьешь, ты не напьешься.
Никогда не поднимай руку на тех, кого любишь, потому что тогда ты их не ударишь.
Никогда не жалуйся, потому что всем на тебя наплевать.
И никогда не опускай руки, изыскивая шанс вернуть себе свое.
Йену совершенно не улыбалась мысль стать юристом: вместо того чтобы заниматься чем-нибудь полезным, ему придется манипулировать правилами, которые кучка законодателей измыслила в коротких промежутках между взятками и пистонами с секретаршами. Вот вам и закон. Но даже плохой инструмент все же инструмент. Через несколько лет появятся новые юридические специальности, и притом хорошо оплачиваемые, если до Йена дошли верные слухи. К примеру, "плохое обращение с детьми". До чего же это неподходящее обозначение для ужасной жизни, когда ты все время боишься, что сказал или сделал что-то не то и этот ублюдок опять на тебя накинется. И так бывает не только с детьми бедняков, Йен Сильверстейн свидетель.
Придется нелегко, но Йен своего добьется: он будет вытаскивать детей из домов таких ублюдков, как Бенджамин Сильверстейн, и заставит мерзавцев платить публичным позором, а некоторых - и зелененькими. Лет через десять самое большое, через двадцать, - услышав "У телефона Йен Сильверстейн", ублюдки сразу обделают штаны.
И если для этого необходимо, чтобы Йен Сильверстейн потратил годы на обучение юриспруденции, а потом на выплату долгов, значит, так тому и быть.
- Пожалуйста, присядь. Торри сказал, ты пьешь черный кофе, произнесла Карин, возвращая Йена в настоящее и ставя тарелку с печеньем перед пустым местом.
Йен опустился на стул, чувствуя себя немытым свинарем рядом с этими чистыми людьми. Ха, у Торри и Мэгги волосы еще мокрые - они что, в душе устроились?
Йен глотнул кофе. Все в порядке, черный, хотя не такой крепкий, как можно было ожидать со слов Торри.
Йен решил, что в этом есть смысл - для них если пьешь кофе целый день, чашку за чашкой, лучше варить послабее, будь ты хоть трижды флегматичный норвежец. Сам Йен предпочел бы одну чашку, но крепкого и густого кофе, однако лучше уронить перед салютом на пол маску, чем нанести обиду хозяевам дома.
Карин села за стол напротив Йена, между сыном и мужем.
- Так какие у вас планы на эту неделю? - спросила она. Торри пожал плечами.
- Я думал, мы поболтаемся просто так. Пофехтуем, покатаемся верхом; съездим в гости: я покажу Йену и Мэгги, на что похожа ферма в Северной Дакоте. Я собирался заняться огороженной площадкой для езды, но, как видно, дядя Осия меня опередил.
- И возможно, у него получилось лучше, чем вышло бы у тебя.
У Йена заныл висок: он узнал этот тон, эту замаскированную угрозу, обещание...
Но Торри не думал напрягаться, он просто нахмурился, как хмурятся люди, когда они с чем-то не согласны - а не когда они соображают, в какой момент следует ждать очередной взбучки.
Йен спрятал руки под стол, крепко их сжав.
Расслабься, малыш, посоветовал он сам себе. У них все по-другому.
- Возможно, - произнес Торри не совсем довольным голосом.
Торсен-старший вскинул руку в знак протеста.
- Извини, сын. Я имел в виду другое. - Он ухмыльнулся. - Мало кто перещеголяет Осию по части ремесла.
Торри спокойно взглянул на отца.
- Ничего, пап. И ты прав, так что я займусь чисткой стойл, а Йену оставлю доить быка. - Торри пристально посмотрел на приятеля. - Ты вроде как сказал, что не возражаешь против работы по дому.
- Нисколько. Только эта работа не по мне, - ухмыльнулся Йен. - Я не особенно разбираюсь в сельском хозяйстве, но, насколько могу судить, вряд ли у вас есть бык, а если и есть, что-то мне не хочется его доить.
Все рассмеялись и не перестали смеяться, когда позади Йена заскрипела дверь.
- Осия! - Торри уже вскочил на ноги.
Йен обернулся и едва не упал со стула.
Торри кое о чем забыл упомянуть, повествуя о дяде Осии. И не "кое о чем", а много о чем. В первую очередь бросалось в глаза, что дядюшка был за шесть футов ростом* [То есть выше 180 см.], а его кожа была темной, что красное дерево.
- Ториан, - произнес он, отводя протянутую руку Торри и заключая вместо этого парня в объятия, - рад видеть тебя в добром здравии!
Что-то необычное слышалось в его голосе, какая-то приглушенная пронзительная нотка, которая странным образом напомнила Йену уханье совы. И еще дядя Осия говорил несколько неотчетливо, хотя и не как пьяный: Йен не почувствовал ни страха, ни гнева, слыша этот выговор.