Осия положил плащ на пол и, снова нажав на обшивку, открыл другой тайник, в котором лежали два изогнутых лука и полный стрел колчан. Осия достал из него стрелу: ее острый кончик светился серебром.
- Сыны не выносят серебра. У других проблемы со сталью. - На мгновение он поджал губы. - А стрелы, правильно закаленные в подходящей крови, убивают все и вся.
Йен наклонил голову.
- А почему не серебряные пули? Бред какой-то: задавать вопросы, как будто старик в своем уме!.. Самое разумное сейчас - уйти от спятившего старого негра и всех его друзей. Пусть власти разбираются.
Старик махнул рукой в конец мастерской, где под пластиковым чехлом стоял пресс.
- Полагаю, Ториан взял их с собой. Мы сами делали пули с серебряной оболочкой. Огнестрельное оружие пригодится, если он перехватит Сынов, прежде чем те достигнут Старого Пути. Но в Тир-На-Ног* [Тир-На-Ног (древнеирл. "Страна Вечной Юности") - чудесный потусторонний мир ирландской мифологии] ружья не будут стрелять.
- Так ты хочешь, чтобы я вместе с тобой охотился на волков? С луком?
- Нет. - Осия подошел к стене и снял со стойки меч. - Я... я предлагаю тебе держать их подальше от меня, пока я буду стрелять. Если нам повезет и мы быстро их обнаружим.
И он протянул меч рукоятью вперед. Это была сабля с круглой гардой: заостренный кончик, узкий серебристый обоюдоострый клинок - как будто оружие предназначалось и для того, чтобы колоть, и для того, чтобы рубить, - но она казалась жесткой и легкой, как рапира или шпага. На прямом лезвии не было никаких гравировок, головка эфеса - простое серебряное навершие, предназначенное защищать руку, а не украшать оружие.
Это был боевой клинок, а не спортивная сабля, приспособленная для того, чтобы набирать очки легкими и резкими касаниями. Это была не кавалерийская сабля, она предназначалась для сражений против меча, а не для того, чтобы рубить крестьян или индейцев с лошади.
Йен несколько раз взмахнул саблей. В отличие от рапиры она не гнулась при ударе. Обмотанный шнурком эфес был на редкость удобен: казалось, что он сам сжимает кисть Йена.
У Йена появилось странное ощущение: клинку самое место в его руке...
- А если нет? - спросил он. - Если я не захочу сопровождать тебя?
- Не знаю. Тогда я сам стану разыскивать их и посмотрю, что можно предпринять. - Осия покачал головой. - Но в конечном итоге всех счастливых и невезучих, динамичных и медлительных - ждет один конец.
- И ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? Но как? Куда? С чем?
Наступила долгая пауза.
- Для объяснений у нас будет либо много времени, либо мало.
Осия опустился на колени на фехтовальную дорожку и, ударив по ней одной рукой, прижал кончики сложенных пальцев другой руки к поверхности дорожки так, будто поворачивал невидимую дверную ручку.
И вся половина фехтовальной дорожки поднялась на бок, словно небывалая длинная дверь, открывшаяся в полу.
Под ней была по большей части земля, не считая чего-то, на первый взгляд напоминающего дыру или нору.
Но норы не бывают чистейшего, не отражающего света черного цвета.
Выпрямившись, Осия взял с ближайшего стола малярную кисть, вернулся и ткнул кистью в черный круг - кончика как не бывало, его отхватило так аккуратно, что обрезанные волосы светились.
- Будь осторожен, не касайся дыры, если не собираешься пролезть в нее, - сказал Осия. Старик привязывал смотанную в клубок бечевку к крюку, вбитому снизу в дерево фехтовальной дорожки. - Это вход, выйти отсюда нельзя.
В его руках Йен увидел ранее не замеченный небольшой серебристый ножик. Осия разрезал бечевку, пропустил один конец через вбитое в потолок ушко и связал оба конца. Порывшись в коробке с пузырьками, стоявшей на верстаке, Осия вернулся, держа в руках стеклянную бутылку со стеклянной пробкой. Он очень осторожно вынул пробку и прикоснулся ею к бечевке возле ушка. Бечевка задымилась.
Осия нахмурился и снова прикоснулся пробкой к бечевке. Дым повалил гуще.
- Это поможет, - произнес Осия, затыкая бутылку и ставя ее на верстак. - У тебя будет всего несколько мгновений, прежде чем люк закроется, пояснил он. - Рюкзак, пояс и ножны для меча лежат в шкафчике за дверью. Следуй за мной, если сочтешь нужным. Нет ничего постыдного, если ты поступишь иначе. Ты не связан обещаниями и не был рожден для всего этого в отличие от юного Ториана. - Осия широко улыбнулся и шагнул к краю. - Но решай скорее.
Эти слова повисли в воздухе.
Осия исчез в черноте дыры, и Йен остался один.
Йен знал, что сказал бы Бенджамин Сильверстейн и что, по его мнению, следовало бы Йену ответить на предложение Осии.
Отправиться спасать кого-то с серебряным клинком в руке?..
Не глупи, мальчик! Опять подражаешь этому идиоту Эрролу Флинну, а ведь пора бы и вырасти. Оканчивай школу и юридический колледж, будешь юристом, как отец. Все чудесно, я заплачу, только чтоб я больше не слышал насчет того, что ты собираешься стать адвокатом малолетних преступников. Найдешь себе занятие получше!
Нет, ответил тогда Йен. Нет. Я буду делать то, что считаю нужным. И я не хочу быть юристом, которого заботят только интересы его фирмы. Я хочу защищать детей, с которыми плохо обращаются, я хочу привлекать к суду их родителей, чтобы они за все ответили. Чтобы ублюдки за все заплатили.
К сожалению, Йен тогда не добавил: и жаль, что на тебя не нашлось такого адвоката. Клянусь Богом, если ты снова подымешь на меня руку, я проткну тебя насквозь! Бенджамин Сильверстейн не терпел возражений. И когда Бенджамин Сильверстейн двинулся вперед, чтобы силой заставить тебя подчиниться, ты не приставил к его груди кончик рапиры, с которого сточил наконечник, превратив спортивный клинок в боевой.
Рука Йена сжала рукоять серебристого меча так же, как в тот день он сжимал рукоять рапиры. Бенджамин Сильверстейн сложением напоминал медведя и был силен как бык, но все равно: он больше не подымет руку на Йена.
Пошел вон, сопляк, сказал Бенджамин Сильверстейн. Бросай свое барахло в рюкзак и катись отсюда. Тебе давно исполнилось восемнадцать. Если ты не уберешься из моего дома через пять минут, я вызову полицию.
Бенджамин Сильверстейн его не одобрил бы. Не глупи, мальчик, сказал бы он. Опять эта твоя гребаная робингудовщина.