На площадку внизу вышли двое мечников. Под пристальными взорами толпы и бдительными взглядами своих помощников они разоблачились, оставшись только в обуви и коротких брюках, а затем приступили к растяжкам и разогревающим упражнениям.
Стоя на выложенном кафелем полу арены, Родик дель Ренальд и Станар дель Брунден походили на двух вандескардских восковых марионеток, отлитых по одной модели: оба длиннорукие и длинноногие, жилистые; от лба до лодыжек оба испещрены шрамами - еле заметными на лице и нижней части живота, и глубокими - на правой руке; оба усердно игнорируют друг друга, предаваясь подготовительным упражнениям.
Джамед дель Бруно терпеливо ожидал. Наконец леди Эверлея выбрала бокал; Его Пылкость, соблюдая обычай, поднял оставшийся бокал к своим темно-красным губам и отпил первым.
- Вы, кажется, не торопитесь ознакомиться с полученным известием, Ваша Пылкость, - произнесла дама.
- Это вопрос доверия. Полагаю, Джамед дель Бруно со всей осторожностью нагрел конверт в духовке на кухне, прочел письмо, а потом снова запечатал конверт. Я доверяю ему: если бы новость была срочной, он принес бы мне письмо незамедлительно, не тратя время на то, чтобы нацедить вина. Огненный Герцог сделал маленький глоток. - Вот, обратите внимание, приятный привкус ягод и ванили чудесно оттеняет вяжущую горечь. Очень неплохо, особенно для столь молодого вина.
- Молодого, Ваша Пылкость? Никогда не слышала, чтобы кто-то стал пить тенемид менее чем сорокалетней выдержки.
Его Пылкость пожал плечами.
- Это вино урожая года 1156 Под Небом, оно в два раза старше. Но все-таки еще молодое; все дело в пропорции. - И он улыбнулся словно только ему понятной шутке.
Джамед дель Бруно удерживал бесстрастное выражение лица, письмо все еще лежало на подносе. Его Пылкость был прав, но при этом ошибался. Обычно Джамед дель Бруно вскрывал все письма, какие мог: он достаточно ловко обращался с маленькой металлической печаткой, чтобы быстро подделать любой оттиск на восковой печати. Однако сейчас у него просто не хватило времени, чтобы и вскрыть письмо, и налить вино для Его Пылкости и Ее Милости, а Джамед дель Бруно в первую очередь выполнял свои прямые обязанности.
Мечники на арене завершили приготовления и совершенно спокойно заняли места, дожидаясь, пока публика утихнет.
Его Пылкость, склонив голову, пригласил леди Эверлею сесть и сам опустился в свое просторное кресло, стоявшее тут же.
- Вы позволите пожелать вам удачи, леди? - спросил он официальным тоном.
- Конечно, Ваша Пылкость. Также и я желаю, чтобы судьба была на вашей стороне, - произнесла дама; глаза ее сверкнули. - Однако я надеюсь на ваше прощение, поскольку в данном случае я не могу пожелать, чтобы на вашей стороне была добрая судьба.
- Конечно, леди.
Один из мечников выступил вперед.
- Я Станар дель Брунден, Мастер Меча на службе Дома Камня. Я заявляю, что поле, известное как Обрез Финделлева Вересняка, является законной собственностью Дома Камня и находится в его пользовании в течение пяти поколений, и клянусь мечом и кровью подтвердить это.
Он сделал шаг назад, и его место занял второй воин.
- Я Родик дель Ренальд, Мастер Меча на службе Дома Пламени. Старые карты, недавно найденные в пыльном сундуке с бумагами, доказывают, что Обрез Финделлева Вересняка со всей определенностью находится во владениях Дома Пламени, а не Дома Камня, и я клянусь мечом и кровью подтвердить это.
Воины встали лицом друг к другу, вскинули мечи в салюте, а потом повернулись к ложе Герцога.
Его Пылкость обратился к леди Эверлее:
- Не желаете ли?.. Та кивнула:
- Конечно. - Она легко и грациозно поднялась на ноги и жестом велела поединщикам начинать.
Джамед дель Бруно терпеливо ждал, задумавшись, уж не заставили ли его тут стоять ради того, чтобы он мог взглянуть на схватку, не будучи явно удостоен этой чести: передав послание, ему пришлось бы уйти, если бы Его Пылкость не приказал слуге остаться. А может, герцогу нравится заставлять его ждать. Уж кто-кто, а Его Пылкость способен и на то, и на другое, однако Джамед дель Бруно чувствовал уверенность, что Его Пылкость никогда и ничего не делает, не обдумав хорошенько возможные последствия и осложнения.
Если это милость, герцог мог бы и не беспокоиться. Джамед дель Бруно принимал за данность, что именно меч защищает свободу Срединного Доминиона от более молодых и многочисленных народов, живших по три стороны от Доминиона, и не сомневался, что так называемый Дом Стали, в качестве основного представителя пути меча, играл здесь ключевую роль, роль, возможно, настолько же важную, что и Дом Неба, однако он просто находил фехтование скучным зрелищем.
Внизу оба мечника - Джамеду дель Бруно было трудно понять, кто есть кто, - повернулись друг к другу лицом и скрестили оружие. Прижав левую руку к бедру, они, играя кончиками мечей, кружились, будто танцуя, а не сражаясь, - во всяком случае, на взгляд необученного фехтованию Джамеда дель Бруно.
Затем один из клинков прошел сквозь защиту противника, коснулся его предплечья, и победитель отступил, отбивая или контратакуя - или что там фехтовальщики делают, чтобы держать подальше от своей груди вражеский меч.
Клинки звенели еще несколько мгновений, пока леди Эверлея снова не поднялась; тогда поединщики разошлись, отсалютовали друг другу и повернулись к ней.
- Родик дель Ренальд, - произнесла она, - пролита ваша кровь, вы же не пролили крови соперника. Признаете ли вы ошибочность ваших претензий или будете продолжать бой?
Родик дель Ренальд посмотрел на Его Пылкость. На лице фехтовальщика не было и следа страха или боли.
Огненный Герцог покачал головой.
- Благодарю тебя за службу, сын Рональда, - проговорил он, - но, как видится, в этом деле право за Домом Камня, и нет смысла снова проливать твою кровь.
- Я признаю свою ошибку, госпожа, - произнес Родик. - Это поле законная собственность Дома Камня, а не Дома Пламени.