- Чего бы ему это ни стоило, - спокойно сказала Фрида. - Ты не всегда отдаешь Одину должное. Осия кивнул:
- Да, верно.
Харбард просто нахмурился.
- Так вот, Тюр, как я сказал, - продолжал Осия, - лишился руки по причине неосторожного обращения с Волком Фенриром. Впоследствии, когда Тор смеялся над ним, Тюр уверял, что сам позволил Волку откусить свою руку. Видишь разницу? Отказаться от чего-то ценного ради чего-то еще более ценного - как Один, или просто остаться калекой?
Ладно, Тюр бы ничего такого не сказал и не говорил - пока над ним не начали смеяться.
Но я начал с Фрейи, сестры Фрейра.
В Эддах, сагах, часто упоминается о том, как того или иного персонажа охватывало вожделение к ней: то великан украдет молот Тора и требует себе Фрейю в жены в качестве выкупа, то Строитель пожелает ее в уплату за постройку Асгарда. Известно, что на нее зарились Локи и Тюр. Фрейю часто путали с Фригг, первой женой Одина, и я не сомневаюсь: это происходило из-за того, что Один сам путал их по собственной воле.
Сплетничали даже, что она встала между Тором и Сив, хотя в такое нелегко поверить. Трудно было бы поколебать обожание, которое Аса-Top питал к своей супруге.
В общем, немало нашлось бы тех, кто повесил бы Вселенную на шнурок и подарил ее Фрейе носить как ожерелье - что, в некотором смысле, и было проделано.
Почитай что-нибудь по астрономии, Йен. Спроси у астронома: где вся материя? С помощью лучших инструментов, какие в состоянии создать ваша наука, обнаружено лишь десять процентов от расчетного количества вещества, потребного для циклического обновления Вселенной, для того, чтобы со временем материя могла сжаться в монолит, из которого возникла, и начать все сначала.
Нет, если ваши ученые все разузнали, Вселенная существует лишь один цикл: Гинунгагап* [Гинунгагап - в скандинавской мифологии первичный хаос, мировая бездна, в которой возникло первосущество Имир.] вовсе не разделяет циклы, это не более чем окончательная тепловая смерть. Последний Всхлип вместо неторопливого мерного ритма Больших Взрывов.
Но это, конечно же, не соответствует истине; вещь, будь то цветочный горшок или Вселенная, не обретает бытие просто так. Вещь как-то да создается. После конца и в начале, когда был лишь Единый Бог и монолит, в течение невообразимо долгого и невообразимо короткого отрезка времени, Единый Бог отщипнул десятую часть материи и вдохнул в нее жизнь и движение, дабы она начала расширяться, раздвигая оболочку, а потом лениво слепил оставшееся в несколько комков, собираясь, вероятно, поиграть с ними попозже - может статься, точно так же, как с той десятой частью.
Но он так и не взялся за них, и, наверное, никто не знает почему.
Многие пытались взывать к Единому Богу, и еще больше тех, кто заявляет, будто услышал ответ, но эти ответы - просто общие места. Единый Бог, говорят они, велел им быть добродетельными или хорошими; он никогда не объясняет, насколько следует нагревать клинок, если вы хотите закалить его надлежащим образом. Он настоятельно рекомендует обуздывать плоть, но никогда не инструктирует, как делать аппендэктомию.
Люди верят, что говорят с ним. Но, полагаю, он не слушает.
Однако я увлекся. Я лишь хотел сказать, что вся прочая материя была... сжата в несколько - семь, если точно - отдельных комочков, которые так и остались лежать без дела. В конечном итоге, как большинство ценностей, они попали в руки вестри...
Нет-нет, не надо думать, будто я настроен по отношению к ним слишком критически; я люблю цвергов и всегда их любил. Но отцом их был неуч, а матерью - троллиха, и, будучи умельцами, они вдобавок обладают привычкой тащить все себе, хранить сокровища - без всякой на то причины, как древесная крыса заделывает свои мусорные кучи кристаллизовавшейся уриной. Народ Двалина в этом отношении хуже всех прочих, хотя они вовсе не исключение.
Рассказывают, что Фрейя наткнулась на трех вестри - назовем их Брисингами - и что они взяли семь камней и оправили их в ожерелье, которое мы можем именовать Бриcингамен. С камнями, конечно же, нелегко было работать, поскольку в каждый из них ушло столько материи, но эта материя... как бы это сказать... отброшена в другое измерение, точно так же, как Тир-На-Ног расположен в другом измерении по отношению к Новейшему Миру. Так что пока камни остаются камнями, содержащаяся в них материя существует несколько в другом месте, а наши цверги принадлежали к ранним поколениям вестри, и потому руки их сохранили нечто от волшебной сноровки отца, пусть сметливостью они и не блистали.
Однако с похотью у Брисингов все было в порядке.
Посмотрим на ситуацию с точки зрения Фрейи: трое сластолюбивых идиотов владеют ожерельем, которое не просто прекрасно, но и содержит достаточно материи, чтобы пересотворить Вселенную. Фрейя сделала бы ради ожерелья что угодно, а цверги потребовали всего лишь, чтобы она провела с ними в постели семь дней и семь ночей.
Так она и поступила.
Харбард почему-то свирепо уставился на Фриду, которая опустила лицо, чтобы не встречаться с мужем взглядами.
Йен покачал головой:
- Вы хотите сказать, что это ожерелье можно использовать для... для чего?
Осия рассудительно посмотрел на Йена.
- Чтобы завершить бытие Вселенной; чтобы снова сжать материю в единое целое, восстановить монолит. Сведущий в магии - несомненно, любой из Старших Народов, вероятно, даже человек - может использовать ожерелье, чтобы самому стать Единым Богом - или Единой Богиней - нового цикла. - Он улыбнулся. - Возможно, это было бы к лучшему; пусть уж Бог следующего цикла окажется поэтом, а не часовщиком, верно?
Харбард нахмурился.
- Чушь это все. Вселенная сожмется, когда настанет срок. Совершенно нет нужды торопить это время. Фрида склонила голову набок.
- Это ты так думаешь... однако всегда водились те, кто придерживался иного мнения. - Она повернулась к Йену. - Вот почему ожерелье забрали у меня и отдали в более надежные руки.
Больше всего Йена поразило то, что он не особенно удивился:
- Фрейя?
Та улыбнулась.
- Да, Йен?
- В самом деле?
- Ах... - Ее улыбка сделалась шире. - Ты не веришь мне, юный. Что ж...
Впоследствии Йен пришел к выводу, что все произошло, пока он мигает, поскольку не было момента, когда она менялась или изменилась, но внезапно она стала другой.