Но это был не самолет… Это точно был не самолет! Оно вдруг рвануло вперед с мощным ревом, обратившись в огненное копье, направленное в самое сердце корабля. Запустившийся на терминальном участке прямоточный реактивный двигатель разогнал ракету до скорости в три звуковые. К тому моменту каждый матрос смотрел на нее, словно завороженный.
Оно приближалось, и Сифрет инстинктивно сделал шаг назад, протягивая руку к поручню прямо в тот момент, когда нечто с грохотом пронеслось по небу и ударило прямо в основание высокой бронированной боевой рубки корабля. От удара на мостике вылетели все стекла, однако удар пришелся достаточно низко, чтобы не нанести реальных повреждений мостику. Однако он пришелся достаточно низко, чтобы ударить прямо в башню «С», взорвавшись клубами пламени и дыма.
Все, что мог сделать адмирал, это просто удержаться на ногах. Два мичмана повалились на палубу. Черный дым заставил всех закашляться, и Сифрет инстинктивно присел, чтобы избежать его.
— М-м-мать честная! — Буквально прокашлял он. Попадание первым же чертовым выстрелом? Но что это вообще было? Затем в памяти ожили все слухи и рассказы матросов, которые он отвергал как бред в прошлом году — о ракетах, быстрых, как молния и убийственно точных. Ракетах, выпускаемых загадочным кораблем, скользящим в ночи, словно призрак.
И это было оно! У французов никогда не было ничего подобного ни в проекте, ни в металле. «Страссбург» был вооружен 330-мм орудиями, но это было нечто совершенно другое — ни яркой вспышки вражеского залпа на горизонте, ни фонтанов воды от промахов. Это был он! Это был тот самый корабль, о котором предупреждал его Фрэзер, корабль, отправивший в водную могилу «Рипалс», корабль, атаковавший «Короля Георга V» и «Принца Уэльского»! И теперь он нанес ему удар в лицо, разбив его до первой крови.
Но изумление внезапно сменилось иным чувством. «Нельсон» был гордым, но не слишком везучим кораблем. Он по-глупому сел на мель в Хэмилтон-Шоал в 1934, пока немецкие крейсера и эсминцы нарезали круги вокруг, оставаясь вне зоны досягаемости. Он едва не был потоплен тремя торпедами, выпущенной немецкой подводной лодкой у Оркнейских островов, однако чудесным образом уцелел вследствие того, что ни одна из торпед не взорвалась. Затем он подорвался на мине у Лох-Эве. Совсем недавно он был поражен итальянской торпедой и вернулся в строй только в мае этого года. Во всех этих эпизодах над кораблем висела, словно рок, его тихоходность и вялая маневренность. Но ни один вражеский корабль никогда не осмеливался тянуть к нему свои руки подобным образом.
Сифрет поднялся на ноги, ощущая уже не изумление, но гнев. Он находился в тяжело бронированной башнеобразной боевой рубке, защищенной со всех сторон тридцатью сантиметрами брони и одной из наиболее защищенных в мире. Тем не менее, он презрительно выбрался из-под брони на крыло мостика, дабы оценить полученный ущерб.
Удар пришелся в башню «С», вероятно, убив и контузив всех, кто находился с той стороны. Барбет почернел от пламени, начавшего подбираться к расположенным рядом двух спасательным шлюпкам. Левое орудие было задрано вверх, словно металлический палец, указывающий на дымный след ракеты. Однако башня была бронирована еще сильнее, чем боевая рубка — 420 миллиметрами брони, и он с облегчением заметив, что уцелевшие два орудия начали изменять угол наклона и понял, что прислуга все-таки уцелела и была готова продолжать огонь, несмотря на жар пламени неподалеку. Обернувшись в сторону кормы, он увидел, что «Родни» также получил попадание в мидель, но немного ниже, и большая часть силы удара была поглощена тяжелой бортовой броней. На нем также начался пожар, но на вид не слишком серьезный, и все орудия корабля остались в хорошем состоянии.
— Черт вас бери, сэр! — Крикнул он далекому невидимому врагу и бросился обратно в рубку, крича на ходу приказ. — Определить дистанцию, вашу мать! Башни «А» и В» к бою!
Ниже, в недрах корабля, персонал лихорадочно вводил показания оптических дальномеров в устройства управления огнем, выставляя рычаги на определенные показатели возвышения, направления, дальности, а также вносили по таблица поправки на ветер. Циферблаты указывали скорость и пеленг цели, гироскопы обеспечивали показали качки. Другие определяли расчетную высоту цели и другие показатели. Внутри устройства все эти устройства ввода и вывода соединяли провода, кабели и механических элементы, делая начинку похожей для любого непосвященного наблюдателя на швейцарские часы. Здесь имелись металлические пластины, покрытые миллиметровой разметкой, азимутальные шестерни, гидравлические привода, вращающие шестерни и фланцы, собственно часы, определяющие некоторые интервалы, и даже нагревательные элементы, обеспечивающие поддержание устройства в сухости.