ГЛАВА 4
Федоров перелистывал страницы своей книги, пытаясь найти то, что узнал от Николина, сидя в тишине в адмиральской каюте, где и нашел ее на тумбочке, как и сказал Золкин. Его первой мыслью было то, что корабль забросило обратно во времени, и он вернулся в 1941 год, но читая записи о событиях на Средиземном море, он не находил ничего, что было бы связано с загадочным сообщением.
— «Орел», корабль, пятый за войну… — Бормотал он вслух. Наконец, он нашел. HMS «Игл» — «Орел» — был британским авианосцем, действовавшим на Средиземном море в 1941 и 1942 годах. Он был потоплен немецкой подводной лодкой, проскользнувшей мимо эсминцев охранения и поразившей авианосец четырьмя торпедами, отчего тот перевернулся и затонул в считанные минуты. Вот! Он нашел то, что искал. Фотография из «Дэйли Телеграф», взорвавшая Британию заголовком «Пятый авианосец потерян». Он прищурился, вглядываясь в мелкий текст.
«В коммюнике Адмиралтейства сообщается, что авианосец HMS «Игл» потоплен подводной лодкой в Средиземном море. Большая часть экипажа спасена. Дополнительные сведения будут сообщены по мере их получения».
HMS «Игл» водоизмещением 22 600 тонн, находившийся под командованием капитана Л.Д.Макинтоша, был заложен на верфях «Армстронг» в 1913 году в качестве дредноута для флота Чили. Однако в 1917 году он был выкуплен Великобританией за 1 334 358 фунтов, и вступил в строй в качестве авианосца 13 апреля 1920 года.
Последним потерянным британским авианосцем был «Гермес», потопленный в апреле 1942 у Цейлона японскими бомбардировщиками. Помимо него с начала войны погибли еще три — «Корейджес», торпедированный в сентябре 1939 года, «Глориес», потопленный в бою с «Шарнхорстом» и «Гнейзенау» во время кампании в Норвегии, и «Арк Ройял».
«Игл» был пятым авианосцем, потерянным в войну, подумал Федоров. Все правильно! Но было странно то, что, проверив дату статьи, он увидел 12 августа 1942 года, ровно год с момента их исчезновения после ужасной свалки в Атлантике. Тогда они провалились в какое-то неизвестное будущее, в котором от мира остались лишь обугленные руины. Они совершили переход через Атлантический океан и Средиземное море. Хронометр корабля показывал 20 августа. Однако, проверив еще раз материалы, он убедился, что «Игл» был потоплен 11 августа в 13.15, а заметка в «Дэйли Телеграф» вышла через день. Даты не совпадали, и это его смутило.
Атака самолета, явно не современного самолета и внезапная смена ночи на день убедили его в том, что они снова оказались изгоями в другом времени. Николин ведь не мог получить радиоперехват сообщения, сделанного на неделю раньше. Оно определенно указывало на их текущее положение во времени. Нужно было больше сведений, так что он взглянул на радиста, ожидая дальнейших новостей.
Он встал на ноги, ощущая безотлагательность момента и напоминая себе, что ему следовало находиться на ГКП. Однако в этот же момент он заметил на тумбочке фотографию адмирала с его женой, а также бумагу с тонкими следами ручки. Похоже, что адмирал писал это письмо, а он настолько спешил взять «Хронологию», что этого даже не заметил. Мгновение он колебался, стоит ли прочитать это письмо. В начале листа было ясно написано твердой рукой: «Моей дорогой жене…».
Он ухмыльнулся, подумав о том, что если адмирал начал это письмо раньше, во время событий в Датском проливе, то тогда его жена еще даже не родилась! А если сейчас, то она определенно не могла пережить разрушения, которые они видели, путешествуя от одного почерневшего берега к другому.
От этой мысли он внезапно ощутил приступ одиночества. Каждый должен был искать душевное равновесие, подумал он. Даже адмиралу был нужен кто-то, кто мог услышать его в долгие пустые ночи на борту корабля, потерянного во времени также, как и все они. Каждый держался за что-либо, за воспоминания, места, родных и любимых, все то, что осталось с ними в том уютном внутреннем мире.
Если ли в этом мире место, в котором я сам смогу обрести покой, подумал он? Он ушел в море, не оставив дома никого. Его книги и история были его единственными настоящими спутниками жизни — лица и образы давно ушедших людей. Он знал их так хорошо, что порой они казались ему более реальными и живыми, чем товарищи по экипажу. А теперь он оказался брошен в эту самую эпоху, словно чайный пакетик в кипящую воду. В этот самый момент Черчилль готовился к встрече со Сталиным в Москве, чтобы сообщить о том, что открытия второго фронта на западе в ближайшее время не случиться — если они действительно оказались в том году и том месяце.