г. Екатеринослав 28-го марта 1919 г.»
Отчет Руднева подытоживает самостоятельное слово Николая Тальберта.
«Свобода, равенство и братство» — лозунги «великой» французской революции, по существу своему такие идеальные, красивые. Но при проведении их в жизнь они в лучшем случае обращаются в ничто, над ними же высится неотъемлемая принадлежность — кровавая гильотина, ножом которой действительно свободно, равно и по-братски рубились головы всем не желавшим, а часто просто не умевшим вовремя поклониться кровожадному революционному Молоху. Ложь, лицемерие и потоки крови, крови без конца — вот истинные символы революции. С особенной яркостью выражаются они и в потрясающей ныне весь мир «великой» русской революции. Красной нитью проходят эти символы через деятельность всех деятелей революции. Все эти Гучковы, Милюковы, Родзянко, кн. Львовы, Винаверы, Маклаковы, крестные отцы революции, крупные по своей разрушительной работе и столь бледные и безвольные в деле созидания, их воспитанник, в сущности, психически больной Керенский и, наконец, их естественные преемники по каиновому делу — Ленин и Троцкий, эти умные, наиболее яркие, но демонические слуги князя тьмы, затопившие Россию потоком крови и закончившие начатую их предшественниками работу по ее разрушению, — все они так или иначе послужили этим революционным символам.
Мрачна картина нашей революции, что в душе признают и разочаровавшиеся искренние и честные ее приверженцы, но не менее темна и безобразна предшествовавшая ей эпоха, когда шла подготовка к ней и производился планомерный натиск на… Царскую Семью.
Россия вела в то время величайшую за свое бытие войну, вынося на своих плечах все ее тяготы, так как ее конституционно-парламентарные союзники только подготовлялись еще к борьбе, заделывая свои прорехи в деле оборудования и формирования армий. Верховный повелитель России, столь миролюбивый по своей натуре, с болью в сердце согласившийся на войну, всей своей благородной душой, всеми своими помыслами отдался делу служения Родине. Вся его семья, во главе с Государыней Императрицей Александрой Федоровной, всецело была занята заботами о раненых, беженцах, семьях запасных солдат, призванных на войну, снабжением войск бельем. И в это время у них же за спиной свила себе гнездо подлейшая измена. Умело направленная интернациональными темными силами, с успехом проделавшими то же с Людовиком XVI и его женой и ныне использовавшими безмерное честолюбие различных политических и общественных деятелей, со змеиным шипением поползла гнусная клевета. Ловко играя именами действительно нежелательных лиц, под покровом святости проникших в глубоко религиозную Царскую Семью, все эти политиканы начали обвинять в измене Императрицу Александру Федоровну, окрещенную ими «немкой», подобно тому как их же учителя столетие тому назад называли «австриячкой» несчастную Марию Антуанетту. Затем дошли даже до того, что обвинили Самого Государя Императора в том, что он, пренебрегая интересами государства, желает заключить невыгодный для России сепаратный мир.
Несмотря на всю явную нелепость взводимых обвинений, клевета успешно работала, проникая всюду, начиная и, что особенно позорно, иногда исходя из великокняжеских дворцов, проползая в дворянские хоромы и доходя даже, через офицеров, в солдатские окопы…
Теперь Россия — голодная, мерзнущая, вымирающая от болезней, захлебывающаяся в потоках крови — являет собой ужасную картину. Пережив революционные временные правительства различных формирований, она изнывает теперь под гнетом одной из его разновидностей, именуемой советским правительством. А все те, кто так храбро боролся с царской властью, жалобно ноют по различным столицам Европы и ничего не могут сделать с той властью, которая сумела вовремя снять плоды с посаженного ими дерева.
И это тяжелое испытание, ниспосланное за грехи нашей Родине, будет продолжаться, как и триста лет тому назад, до тех пор, пока огромное большинство русского народа не покается в своих прегрешениях и в особенности не познает того, насколько оно безмерно виновато перед своим Государем, Помазанником Божиим, светлый духовный образ которого еще ярче вырисовался в эти мрачные годы лихолетия…
Николай Тальберг 30 июля ст. ст. 1920 г.»
Позволю себе привести выдержки еще из одной книги, вовсе не редкой, более того, изданной совсем недавно в Петербурге, — это труд С. С. Ольденбурга «Царствование императора Николая II» (СПб, «Петрополь», 1991).