Он тянет к себе Веронику, у него нет времени реагировать на какой-то там взрыв. Власть любит устраивать потехи, чтоб ее боялись. Андрей Иванович не верит в террористов, он давно знает место рождения жестокости и крови. Хотите, я вам покажу его? — любит он спрашивать в учительской.
— Бросьте, Андрей Иванович! Не вздумайте говорить эти глупости детям. — Так перекусывает тему их директор. Но это ее обязанность. Главное, что она тоже из той ночи возле Белого дома.
— Я сейчас позвоню в редакцию, выясню, где она, и будем завтракать, — говорит Вероника, выходя из его рук и оставляя на его ладонях пусть и не упругие, но теплые и нежные ощущения ее живота. Кофточка таки высмыкнулась.
— Спасибо, — ответила Вероника трубке, и уже Андре: — Она на задании во Дворце молодежи.
— Но взрыв не обязательно там, — ответил он. — В той стороне — не значит там.
— Прости, но я должна туда сходить. Я должна знать, что этот чертов конкурс идет своим чередом. Пока я переодеваюсь, попей чаю. Я все приготовила.
И он поел. Хорошо поел. И буженину, и салат из курицы с сельдереем. И большую чашку чая успел торопливо выпить с берлинским печеньем. Последний его глоток она уже ждала в коридоре. Она прижалась к нему, теплая, близкая, ах, черт возьми этот взрыв! А она сказала тихо и нежно:
— Мы наверстаем, Андрюша.
Идти было всего ничего, три двора насквозь. Они вышли как раз к неотложкам. Кто-то кричал, кто-то матерился. Милиция встала плечом к плечу, и видно было только одно: неотложки загружаются плотно.
— Таня! Ты здесь? — тонко крикнула в никуда Вера Николаевна.
— Не кричите, мамаша, — сказал милиционер. — Вам дадут телефон для справок.
Откуда Андрею Ивановичу было знать, что эти слова будут самыми страшными для Веры Николаевны. Что в них она услышит одно — отсутствие надежды. Ибо справка по телефону — это конец. Она как-то вся обвисла. Он понял, что ее надо отвести домой. Он боялся, что уже может не успеть к уроку, он придумывал на ходу причину пропуска, и как-то само собой сложилось: он вышел в «окно» прогуляться, услышал взрыв, пошел на него. Встретил Веру Николаевну, которая искала дочь. Получалась пусть даже искаженная, но правда. А это лучше прямой лжи. И он, ведя едва дышащую возлюбленную, вымеривал в своей версии проценты лжи и правды. Бездарно супротив отъезжающих с воем неотложек, более того, стыдно. Но главным ведь было сохранить в тайности их связь, ибо эта идущая рядом поникшая в страхе и ужасе женщина вдруг обрела для него какое-то особое, единственное значение, и он забормотал: «Только бы с ней ничего не случилось». — «И я о том же, — пробормотала в ответ Вера Николаевна, — спасибо тебе». Ах ты, боже мой! Он ведь имел в виду не Татьяну, дай бог ей здоровья, а Веронику, Верочку, счастье мое запоздалое и единственное. Так на смерти, оказывается, может вскрикнуть любовь. А ведь совсем недавно смысл заключался — пардон — в буженине. Пошлость какая! Это был не он, не он. «Вера, Верочка, ну ты не упадай, прошу тебя. Может, Тани там и не было вовсе. Сказала одно, а сама занялась другим. Вера! Я чувствую, с ней все в порядке. Ты себя побереги. Я без тебя…»
— Господи, о чем ты! Может, мне это наказание за грех с тобой?
И ее прямо трясло от этих слов. Ну как же быть? Что же делать? Он только-только понял главное в своей жизни — и уже конец? Он остановил женщину, повернул ее к себе и прямо в лицо, в глаза, в губы крикнул: «Я люблю тебя, я не могу без тебя». Кажется, до нее что-то дошло, проникло, она как-то вздрогнула и сказала знобким голосом: «А почему раньше молчал?» Она спросила и ушла, не из рук, из всего ушла, как умерла. Такую — никакую, не живую и не мертвую, он довел до дома.
На лавочке у подъезда сидела Татьяна. Целехонькая, между прочим. Вера Николаевна схватила ее и зачем-то начала трясти — убедиться, что ли, что кошмара больше нет?
— Бабахнуло, — сказал Андрей Иванович, — а у меня как раз «окно», я и пошел посмотреть, а ваша мама кричит: «Таня! Таня!»
Вера Николаевна смотрела на него как на ненормального. Зачем он так врет? А! Понятно. Таня ведь не в курсе. Не в курсе чего? Голова соображала плохо. Дочь рядом — это замечательно, а Андрей Иванович — он тут не к месту. Он ей кто? Любовник? Глупости какие, эти любовники, надо его отправить раз и навсегда.
— Спасибо вам, — сказала Вера Николаевна. — Я ведь так испугалась за тебя. — Это она дочери. — Идем домой. Мне надо выпить что-нибудь… А вам еще раз спасибо. — И она отвернулась от Андрея Ивановича, как от чужого, случайного человека. Ну, действительно, не звать же его в гости?