— Я предрекаю: наступит день, когда матушка Россия провозгласит тебя новым царем. Все враги будут повержены. Карающий клинок правосудия обрушится на Соединенные Штаты.
— Что еще ты видишь?
Лицо Бориса сморщилось, словно от боли. Его голос теперь звучал глухо:
— Холод и тьма. Смерть на дне моря. — Его рука протянулась к Разову. Пальцы, словно кинжалы, впились тому в плечо. — Я вижу свет. — В глазах Бориса снова вспыхнул живой огонь. — Скоро тени мертвых дадут нам свое благословение. Они молят тебя об отмщении.
Как и любой удачливый преступник, Разов был человеком городским. Вне своей стихии он становился практически беспомощен. Он мысленно вернулся к первой встрече с Борисом. Разов, голодный, брел тогда, не разбирая пути, по унылым местам, как вдруг наткнулся на толпу крестьян. Их были десятки — все хворые. Тех, кто не мог идти сам, волокли остальные. Крестьяне объяснили, что идут в монастырь на излечение к «безумцу». Делать все равно было нечего, и Разов двинулся с ними. На его глазах калеки выбрасывали костыли и уходили здоровыми, а слепцы утверждали, что к ним вернулось зрение. Когда он сам подошел к Борису, монах посмотрел на гостя так, словно они знакомы с детства, и сказал:
— Я ждал тебя, сын мой.
Под взглядом удивительных глаз Разов выложил все: как его потрясла смерть отца, как он бежал из города и бродил по причерноморским степям. Борис велел ему остаться, когда все уйдут, и они говорили всю ночь. На вопрос, где же остальные монахи, Борис промолвил:
— Они недостойны.
У Разова родилась жуткая догадка… Впрочем, какая разница? Он вернулся в город вместе с загадочным бородатым монахом и больше с ним не расставался.
Когда на территорию Разова покусились другие банды, он, по совету Бориса, сообщил, что отходит от дел, и сделал так, чтобы мрачное прошлое больше никогда не всплыло. Сменив имя и организовав несколько убийств, поджогов и взрывов, Разов оборвал почти все связи с криминальным прошлым. Благодаря накопленным в швейцарских банках миллионам он жесткими бандитскими методами завладел рядом шахт, которые советская власть уже не контролировала. Вскоре занялся разработкой и подводных месторождений.
Наблюдатели отмечали между ними странную, но очень глубокую связь. Разов никогда не принимал важных решений, не посоветовавшись с Борисом, и щедро ему платил. Монах же, несомненно, страдал раздвоением личности. Он долгими часами медитировал в своей каюте, где из мебели имелась одна лишь койка, и мог не мыться много дней подряд. В порту он временами исчезал. Разов велел проследить за Борисом. Выяснилось, что монах пропадает в самых низкопробных борделях. В нем словно боролись две разные личности: монах-аскет и жестокий сластолюбец.
Тем не менее Борис оставался ценнейшим советчиком — несмотря на безумие, он мыслил весьма рационально. Вот и в этот раз монах оказался прав по поводу НУПИ. Вполне возможно, что это опасный враг, который ждет своего часа.
ГЛАВА 8
Черное море.
«Арго», как когда-то давно его знаменитый предшественник, мчался по волнам Черного моря к Босфору — узкому проливу, что разделяет Стамбул на европейскую и азиатскую части. В отличие от Ясона, который вернулся с золотым руном, Остин мог похвалиться лишь забинтованной головой, злополучной съемочной группой да целым ворохом вопросов.
С русского берега они убрались вполне благополучно. Капитан Этвуд выслал лодку, которая перевезла Остина с телевизионщиками на «Арго». Переправить «Глупыша» тоже удалось без особых проблем — труднее всего оказалось собрать обломки. Остину совершенно не улыбалось объяснять Завале, что его чудесный самолетик теперь легко помещается в коробку для обуви.
Во время последнего рейса на берег Курт заметил в воде тело турка Мехмета, который управлял моторкой. Труп втащили в лодку и доставили на «Арго». Эта мрачноватая картина напомнила Остину, в какую опасную переделку он ввязался. Распорядись судьба иначе — и сейчас его тело выловили бы из моря и прикрыли брезентом.
Курт заглянул в судовой лазарет, где ему обработали рану, затем принял душ и переоделся. С Кэллой они договорились встретиться в кают-компании после того, как девушка немного передохнет. Остин занял столик у большого окна, выходящего на корму, и стал разглядывать пенный след судна, размышляя в то же время над стычкой со всадниками. И тут появилась Кэлла.
На девушке были джинсы и выцветшая голубая рубаха из гардероба одной из участниц экспедиции. Ты была ниже ростом и несколько полнее. Впрочем, если для кого-то другого это была мешковатая, но удобная рабочая одежда, то на стройной фигуре Кэллы тот же наряд выглядел причудливым и утонченным. Она шагала, словно модель на парижском показе новейшей коллекции авангардной моды.
Девушка улыбнулась Остину и подошла к столику.
— Пахнет вкусно.
— Тебе повезло. Сегодня у нас итальянское меню. Садись.
Кэлла села и прикрыла глаза.
— Сейчас угадаю. — Она вдохнула идущий с камбуза аромат. — Антипасто: салат с трюфелями, грибы и оливки, а затем ризотто порчини?
— Не совсем… Пицца. С грибами или пепперони — если предпочитаешь мясо.
Кэлла изумленно посмотрела на Остина.
— А как же шеф-повар из «Фор сизонс»?
Курт изо всех сил старался сохранять ангельское выражение лица, но его суровые черты просто отказывались подчиняться.
— Признаться, там, на берегу, я немного приукрасил. Исключительно из благородных побуждений. Тебя явно нужно было как-то приободрить.
— Ну а ты выглядел, будто лбом стекло вышиб. Сейчас стало гораздо лучше.
— Игла с ниткой и ватный тампон творят чудеса.
Кэлла окинула взглядом стойку.
— И как тут пицца?
— Почти как в «Спаго».[5] Особенно если запивать ее таким вот нектаром, — с этими словами он извлек из-под стола бутылку «Брунелло кьянти классико». — Купил целый ящик, пока мы стояли в Венеции.
— Ты всегда найдешь чем удивить, — рассмеялась Кэлла.
— В общем, с меню вышло недоразумение, зато столик у воды — как я и обещал.
— Тут не поспоришь. Вид просто роскошный. — Она поднялась. — Ты открывай вино, а я схожу за ужином.
Кэлла взяла поднос, встала в конец очереди и вскоре вернулась с двумя порциями пиццы и салата «Цезарь». Остин тем временем откупорил бутылку и наполнил бокалы. Оба с жадностью набросились на еду.
— Пицца просто чудо, — отметила Кэлла, пригубив вино с мечтательной улыбкой на лице. Внезапно она окинула кают-компанию тревожным взглядом, словно кого-то разыскивая. — А где Микки и Данди?
— Забыл сказать. Они уже поели и пошли снимать на мостик. Капитан Этвуд суров на вид, но ребята чем-то ему понравились.
— Перед камерой люди всегда меняются.
Курт снова наполнил бокалы.
— Так вы искали Ноев ковчег?
— Обычный вздор. «Невероятные тайны» работают на массовую аудиторию. Расплывчатые старые фотографии вперемешку со свежеотснятым материалом плюс театральный голос за кадром. Музыка потаинственней. Непременно намек, будто правительство что-то скрывает, а съемочная группа рискует жизнью. Зрителям нравится.
— В этот раз вы и правда рисковали жизнью.
— Ну да, — протянула он. — И теперь я сама не своя: капитан Кемаль потерял брата. Это ведь я потащила его на эту базу подлодок.
— Ты не виновата. Откуда тебе было знать, что по вам вдруг откроют пальбу?
— Все равно… С Кемалем связались?
— Да. Совсем недавно вызывали с мостика. Кемаль починил радио, и капитан сообщил ему, что случилось.
— Бедняга Мехмет. Эта сцена все не идет у меня из головы. Его семья, наверное, убита горем.
Поскольку сделанного не воротишь, Остин попытался деликатно отвлечь девушку от мрачных размышлений.
— Если вы искали Ноев ковчег, то разве не стоило отправиться поближе к Арарату?
Кэлла и сама была рада сменить тему.
— Вовсе нет. Ты слышал про Уильяма Райана и Уолтера Питмана?
— Это геологи из Колумбийского университета. Они предположили, что когда-то Черное море было пресноводным озером, а потом случилось наводнение, и вода из Средиземного моря хлынула через Босфор. Жителям прибрежных районов пришлось спасаться.