— Зато по такому следу можно идти без ищейки.
Широкий проход тянулся вверх, как выезд с подземной парковки. Через пару минут свежий ветер ударил в лицо, унося тошнотворный запах казармы. Из-за поворота в освещенный до того лишь редкими лампочками коридор лился солнечный свет.
Коридор заканчивался приоткрытой стальной дверью, за ней шел короткий пандус и какой-то ангар или склад. Бетонный пол был заляпан маслом и усеян экскрементами мелких зверьков. Остин вытащил из груды мусора пожелтевшую газету «Правда». На первой странице сердито хмурил кустистые брови Леонид Брежнев.
Курт бросил газету и подошел к окну со стальной рамой без единого осколка стекла. Кругом тянулись металлические стены соседних построек. Листы изъела ржавчина, стыки давным-давно прохудились и вспучились. Бетонные дорожки между зданиями заросли высокой травой.
Завала коротко свистнул, привлекая внимание напарника. Джо стоял у окна с другой стороны здания.
Раскидывая в стороны мусор, Остин пересек ангар и выглянул наружу. Здание стояло на пригорке, и отсюда открывался вид на заросшее поле прямоугольной формы, расположенное в неглубокой впадине. Оно напоминало гигантскую мыльницу. С одного края торчали ржавые футбольные ворота. Наверное, здесь когда-то был стадион — чтобы экипажам подлодок было чем развлечься на берегу.
Теперь же поле с трех сторон окружали всадники — свободным оставался лишь край, обращенный к ангару и другим постройкам. Остин узнал серые мундиры и черные штаны казаков, которые палили по его самолету. Сейчас их было как минимум втрое больше, и все смотрели на поле.
— Ты не говорил, что здесь играют в поло, — сказал Джо, скверно передразнивая британский акцент.
— Хотел сделать тебе сюрприз, — отозвался Остин, внимание которого привлекла кучка напуганных людей в центре поля. — Как раз успеем к концу игры. Пойдем познакомлю тебя с местными ребятами.
Остин с Завалой юркнули в окно, шлепнулись на землю и по-змеиному подползли к самому краю поля, где трава уже начинала редеть. Остин отпихнул в сторону высокие стебли, чтобы было лучше видно, и тут от строя вдруг отделились трое всадников — по одному с каждой стороны. Душераздирающе вопя, казаки понеслись к сбившимся в кучку людям, но в последний миг вдруг повернули и стали кружить, словно апачи, напавшие на повозки колонистов. С каждым кругом они приближались. Из-под конских копыт летела земля, а всадники свесились с седел, щелкая нагайками.
Остин сразу уловил суть этой жестокой игры. Казаки пытались рассеять группу, чтобы потом переловить всех поодиночке. Они специально оставили без охраны одну сторону поля, предлагая кому-нибудь попытать счастья. Однако план не сработал. Жертвы сбивались все плотнее, словно стая зебр, которая спасается от голодных львов.
Всадники с громкими воплями понеслись обратно и заняли свои места в строю. Остин ждал новой попытки — возможно, на этот раз большими силами. Однако вперед выехал всего один казак. Он пустил свою лошадь ленивой рысцой, словно отправился на прогулку воскресным утром.
Остин прикрыл бинокль ладонью, чтобы окуляр не сверкнул на солнце. На всаднике был все тот же грязно-серый мундир с поясом, мешковатые черные штаны, сапоги и меховая шапка — хотя день выдался жаркий. Два патронташа крест-накрест перечеркивали грудь. Под ним был крупный серый конь с мощными боками и плечами тяжеловоза.
Разглядев длинную, спутанную рыжую бороду, Остин издал сухой смешок. Однажды он уже видел этого верзилу-казака в прицеле ракетницы.
— Вот и встретились.
— Этот красавец что, твой друг? — осведомился Джо.
— Да нет, случайный знакомый. Пару дней назад познакомились.
Казак не спешил. Красуясь, он пустил лошадь шагом вокруг поля, и товарищи отозвались одобрительными криками. Тогда рыжебородый поднял над головой шашку и хрипло завопил. Пришпорив коня, он понесся к центру поля, словно шар для боулинга, мчащийся разметать кегли. В последний миг он резко натянул поводья, и мощный конь взвился на задние ноги, потрясая копытами в воздухе.
Его жертвы подались назад, спасаясь от могучих копыт. В суматохе один из людей упал и отделился от группы. Вскочив, он метнулся под защиту товарищей, но казак направил лошадь наперерез. Пленник сделал ложный шаг вправо, а сам метнулся влево, однако всадник предугадал этот маневр и стал теснить противника, словно скотовод, который отбил от стада вола, чтобы поставить тавро. Видя, что выхода нет, человек бросился к свободному краю поля.
Лицо беглеца пылало решимостью, хотя он не мог не понимать, что на своих двоих от всадника не убежишь. Казак никак не реагировал, продолжая гарцевать, к восторгу своих товарищей. Наконец, когда жертва покрыла уже половину расстояния, он пришпорил коня и пустил его сначала рысью, а потом стремительным галопом; выхватил шашку, а лошадь между тем перешла в карьер.
Слыша позади стук копыт, беглец подался грудью вперед, словно спринтер перед финишной чертой, и заработал руками, выкладываясь до последней капли. Тщетно. Подковы грохотали уже рядом, казак свесился с седла, и его смертоносная шашка метнулась к шее жертвы. Ноги беглеца подогнулись, и он ничком рухнул на землю. Остин чертыхнулся от бессильной злобы. Все произошло слишком быстро, и он не успел предотвратить этот трусливый удар. Хохоча от собственной удали, казак лениво потрусил к центру поля, приглашая еще кого-нибудь попытать удачу в бегстве.
Остин направил револьвер в широкую спину всадника, но краем глаза уловил какое-то движение. К его радости, распростертое на земле тело шевельнулось. Беглец встал на колени, а потом, шатаясь, поднялся на ноги. Оказывается, всадник просто играл с добычей и нанес удар плашмя, чтобы продлить развлечение.
Казаки завопили. Рыжебородый сначала сделал недоуменный вид, а потом развернулся и разыграл удивление. Всплеснув руками — как же это его жертва вдруг восстала из мертвых? — он снова бросился в погоню. Беглец был уже почти у края поля. Остин понимал, что казак ни за что не позволит тому добраться до построек, где прикончить смельчака куда труднее. На этот раз удар будет смертельным.
Завала потерял терпение.
— Конец игры! — рявкнул он и, изготовившись стрелять из положения лежа, прицелился в грудь казаку.
— Нет, — сказал Остин.
Он отвел ствол «хеклер-коха» в сторону, а сам встал во весь рост.
Беглец увидел выросшую словно из-под земли фигуру, и на его мокром от пота лице проступило отчаянье. Считая, что путь отрезан, он резко затормозил и замер на месте.
Рыжебородый тоже заметил Остина. Он натянул поводья и пригнулся к луке седла, разглядывая широкоплечего мужчину со странной светлой шевелюрой. Налитые кровью глаза казака пылали злобой. Его лошадь фыркала и била копытом землю. Полностью утратив интерес к беглецу, всадник выпрямился в седле и заложил пируэт. Затем он устремился вперед, однако тут же вернулся, видя, что противник и не думает бежать.
Остин стоял, заложив руки за спину, словно малыш, который прячет конфету. Левой рукой он поманил казака. Озадаченное лицо рыжебородого расплылось в беззубой ухмылке. Новая игра ему нравилась, и он чуть приблизился, сохраняя, впрочем, осторожность.
Курт поманил его снова, уже активнее. Всадник, осмелев, придвинулся еще ближе. Остин улыбнулся — как знаменитый охотник Дэви Крокетт, который смеялся прямо в лицо гризли. Казак взревел и послал коня вперед.
Не переставая улыбаться, Остин подпустил его поближе, а потом плавным движением достал из-за спины «боуэн». Сжимая рукоятку тяжелого револьвера двумя руками, он прицелился в перекрестье патронных лент.
— Вот тебе за Мехмета, — бросил Курт, спуская курок.
Револьвер коротко рявкнул. Пуля ударила всадника в грудь, круша ребра, осколки которых вонзились прямо в сердце. Казак умер мгновенно и даже не успел бросить поводья, но конь с круглыми от страха глазами продолжал нестись вперед, словно бетономешалка без тормозов. Остин чертыхнулся. Надо было стрелять сразу.
Лошадь испугалась застывшей на ее пути человеческой фигуры и метнулась в сторону, ведь всадник команд не давал и вообще бросил поводья. Могучий круп повернулся и тараном сшиб Остина с ног. Он отлетел в сторону и рухнул на левый бок — да так, что зубы лязгнули от удара. Прокатившись по земле, попытался встать, но сумел лишь подняться на одно колено. Курт был весь в грязи, да еще и мокрый от конского пота. Подбежавший Завала помог напарнику.