— Видели краем глаза. Они были совсем рядом, но сразу убрались. Мы так и не поняли, почему они вам не помогли и куда потом делись.
— Повезло нам, что вы тут оказались. До берега плыть далековато.
— Пожалуй. «Конститьюшн» обычно отходит от стенки всего раз в год, в День независимости, но сегодня у нас как раз ночной тур. Артиллеристы устроят салют — двадцать один залп. Губернатор штата и мэр договорились с начальством. А что случилось-то? Вы вроде от кого-то убегали, а потом лодка просто ушла под воду.
Остин не стал темнить.
— Мы убегали с вечеринки на яхте. Те лодки, что вы видели, потопили нашу. Погиб рулевой.
Слейд посмотрел на Остина как на сумасшедшего.
— Мы не слышали выстрелов.
— У них были глушители.
— Вообще-то вспышки я видел, но подумал, что это фотоаппараты… И кто они? — спросил Слейд, затем тут же, не дожидаясь ответа, воскликнул: — Ой! Я сейчас.
Баркас прошел точно под кормой, где красовался белый орел и название фрегата. Слейд подвел лодку на шлюпбалки, торчащие над водой, словно деревянные руки. Гребцы вынули весла из уключин и установили их вертикально, а потом закрепили спущенные концы. Лебедки мигом подняли баркас до уровня палубы.
Петрову помогли перебраться на борт. Впрочем, русскому стало лучше, и он уже мог идти самостоятельно, опираясь на плечи моряков. Из спасжилетов соорудили подобие матраса, чтобы раненый не лежал на твердой палубе. Тем временем кто-то протянул Остину китель, и он с радостью надел его вместо мокрого пиджака.
Слейд сунул шапку под мышку. Он был чуть старше двадцати, темноволосый, ростом за метр девяносто, с прямой спиной и точеными чертами — словно сошел с плаката, зовущего рекрутов на флотскую службу.
— Добро пожаловать на борт «Железнобокого», старейшего из действующих парусных кораблей, который к тому же по-прежнему числится в составе ВМФ США.
В голосе юноши звучала гордость.
— Итак, срывайте старый флаг! Не раз, врагам на страх… — продекламировал Остин.
— Он развевался высоко в гудящих небесах,[13] — с улыбкой подхватил Слейд.
Этими строками начиналось стихотворение Оливера Уэнделла Холмса «Железнобокий», после публикации которого славный фрегат так и не решились отправить на слом.
— А вы, я вижу, знаток истории флота.
— Я знаю, что он сражался с берберийскими пиратами, а потом, в тысяча восемьсот двенадцатом, попортил немало крови англичанам. «Конститьюшн» не проиграл ни одного поединка, а ядра английского фрегата «Геррьер» отлетали от его бортов, словно те сделаны из стали. — Остин окинул взглядом длинный бушприт, аккуратные ряды пушек на верхней палубе и грот-мачту, что уносилась вверх на двести двадцать футов. — Такой почтенный возраст — а как роскошно выглядит!
— Спасибо. Мы очень гордимся, что «Железнобокий» все еще на плаву. Его ведь построили в тысяча семьсот девяноста седьмом тут, неподалеку. Вообще-то борта у него — из виргинского дуба. Толщина корпуса у ватерлинии — двадцать пять дюймов. Всю медную оснастку и колокол делал Пол Ревир… Простите, я не хотел читать лекцию, просто мы в нем души не чаем. — Юноша смутился. — Надо скорей связаться с береговой охраной и сообщить, что на борту раненый. — Слейд порылся в карманах кителя и нахмурился. — Черт, должно быть, выронил телефон, когда спускали баркас. Хорошо, что у нас есть рация для связи с буксиром. Сейчас попрошу ребят вызвать береговую охрану.
Курт подошел к растянувшемуся на палубе русскому, которого кто-то укрыл куском парусины. Рядом стоял один из матросов.
Остин опустился на колени.
— Ну как дела, товарищ?
Петров застонал.
— Голова раскалывается. Она у меня квадратная, вот пуля от угла и отскочила. Ну почему, едва я к тебе подберусь, меня сразу же то взорвут, то подстрелят?
— Не везет тебе. Кажется, Разов принял мои слова близко к сердцу. Мне жаль, что твой человек погиб.
— Да, жаль. Хороший был парень, даром что хохол. Впрочем, он знал, что работа опасная. Его семья не будет ни в чем нуждаться.
Остин велел русскому отдыхать, а сам отошел к мощному фальшборту, который опоясывал верхнюю палубу на высоте подбородка. Пока он осматривал бухту, вернулся Слейд.
— Задание выполнено. Буксир свяжется с береговой охраной и полицией, нам пришлют врачей. Как себя чувствует ваш приятель?
— Жить будет. Полдюйма вниз, и мозгов бы у него поубавилось.
— Он тоже из НУПИ?
— Нет, он из Сибирского управления по борьбе с сельскохозяйственными вредителями.
Моряк снова посмотрел на него чуть озабоченно.
— И что он делает в Бостонской бухте?
— Борется с вредителями, что же еще?
Слейд заметил, что Остин разглядывает пыхтящий у кормы фрегата буксир, и стал объяснять:
— Буксир вывел нас из дока и должен оттащить подальше, чтобы мы подняли парус. Мы планировали пройти немного самостоятельно, покрасоваться перед камерами, а потом встретиться с буксиром и возвращаться к месту стоянки.
Курт его не слушал. Он напряженно вглядывался в темноту, в которой снова ворчали моторы. Звук приближался, а вскоре замелькали и светлячки выстрелов.
Три скоростных катера вынырнули из темноты и понеслись к корме фрегата. Защелкали пули, высекая искры из металлических бортов буксира. Команда оправилась от внезапного нападения, дала задний ход и попыталась уйти, но моторки окружили более медленную добычу и сосредоточили огонь на деревянной надстройке. Буксир потерял ход, проплыл по инерции еще сотню метров и замер.
Остин в бешенстве сжал кулаки, не в силах ничем помочь беззащитному судну, на которое напали исподтишка. Он попросил Слейда связаться с буксиром, однако его экипаж не отвечал.
— Бесполезно. Черт, ну зачем же было их убивать? — недоумевал моряк.
— Они знают, что фрегату нужен буксир. Теперь мы беззащитны.
Лодки скрылись в темноте, но Остин слышал, как урчат их моторы. Опять замелькали вспышки, и в борта корабля словно застучала тысяча дятлов. Когда Слейд хотел посмотреть, что за шум, Курт велел ему не высовываться.
— О боже, в нас стреляют! — завопил юноша. — Неужели эти кретины не понимают, что фрегат — национальное достояние?
— Ничего, — спокойно заметил Остин. — «Железнобокому» даже ядра нипочем. Из автоматов его не потопишь.
— Меня больше волнует, чтобы не пострадала команда.
Остин краем уха прислушивался к пальбе.
— Перестали… Скажите своим людям, чтобы без команды не высовывались. — Курт вдруг сообразил, что командует кораблем не он, а Слейд. — Прошу прощения. Это просто совет. Главный здесь вы.
— Спасибо. Совет принимается. Не волнуйтесь, я справлюсь. Я раньше служил в морской пехоте, а сюда попал потому, что колено в аварии повредил.
На решительном лице юноши не было и тени страха.
— Отлично. Я вот что думаю. Буксир они вывели из строя, чтобы мы никуда не делись. Они понимают, что потопить фрегат не смогут, а значит, постараются взять нас на абордаж.
Слейд наклонил голову.
— Этому не бывать. Враг никогда не ступал на борт «Конститьюшн» — если не считать военнопленных. И в мою вахту — не ступит. — Он оглядел палубу. — Правда, есть одна трудность. Фрегат рассчитан на четыре с лишним сотни человек команды, так что у нас небольшой недобор.
— Как-нибудь справимся. А он может идти своим ходом?
— Мы как раз собирались ставить парус, когда появились вы с приятелем. Пару узлов выжать сможем. «Железнобокий» все же не гоночный катер.
— Главное, что мы хоть немного будем управлять ситуацией. А что с оружием? Найдется?
Слейд со смехом обвел рукой выстроившиеся на палубе пушки.
— Это же военный корабль. На верхней палубе тридцатидвухфунтовые карронады, на нижней — двадцатичетырехфунтовые пушки. Еще пара носовых орудий. Всего больше пятидесяти пушек. Только пороха у нас нет.
— А что-нибудь попрактичнее?
— Абордажные пики, топоры и сабли. Еще много кофель-нагелей. Из них выходят отличные дубинки.
Молодой офицер собрал команду, представил ей Остина и объяснил, что люди, которые стреляли по кораблю, теперь попытаются взять его на абордаж. Он велел погасить все огни и послал часть команды на мачты. Моряки вскарабкались по вантам на реи и распустили марсели. Затем поставили стаксель, и корабль двинулся вперед со скоростью примерно в узел.