— Можно понять. А вот РПК откуда взялся?
Но внимание Виктора уже привлекло другое:
— Это что у тебя? — Он кивнул на полевую сумку старого образца, висевшую у Данилы Московского через плечо.
— Сейчас глянем. Вроде, бумаги какие-то…
— Ну, давай, давай, не тяни!
Данила расстегнул замок и начал осторожно извлекать документы:
— Справка. Дана… дана… хрен её знает, кому! Не разобрать.
— Дальше?
— Ни фига себе! Партийный билет. «Пролетарии всех стран…» Кульев иван Тимурович, уроженец села Черноморовка, Новогеоргиевского района…
— Как ты сказал? — Удивился Виктор.
— Село Черноморовка, — повторил Данила. — Сейчас на дне водохранилища. Затопили его.
— Да нет! Звать его как? Фамилия?
— Курьев. А что?
— Ничего, — задумался Виктор. — Просто совпадение, наверное.
— Бывает, — пожал плечами Данила, так и не поняв, о чем идет речь.
— Значит, покойника Иваном Тимуровичем звали… — вздохнул Муля Папич. — А мы его в прошлом году — все Ванек, да Ванек!
Данила, тем временем, продолжал извлекать из сумки документы:
— Так, значит… удостоверение личности офицера. Фамилия, имя, отчество — сходятся.
— Ого! Целый капитан. Уроженец… ага, вот, номер войсковой части.
— Это, вроде, тот полк, который до строительства ГЭС тут квартировался?
— Точно! — Подтвердил Палец. — Мать говорила.
— Вот, значит, как… Полк ушел, район затопили. А наш капитан плюнул на все, да и подался в леса. Дезертир, получается?
— Медали, — сухо произнес Данила. — Две штуки.
— Юбилейные, — уточнил Виктор.
— И тетрадь.
— Что за тетрадь?
— Сейчас посмотри, — Данила уселся на землю, остальные расположились вокруг:
«Дорогая Глаша, пишу тебе…»
— Письмо, — сообразил Палец и поморщился. — Оставь! Листай дальше. В чужую душу без спроса заглядывать — все равно, что в свою трахаться.
— Хорошо, — не стал спорить Данила и перевернул страницу.
— А это что? — Удивился Муля. — Какое-то художество…
— Вроде, карта, — придвинулся ближе Виктор. Это действительно была карта местности — плохо вычерченная, с нарушением топографических правил. — Ага, вот… это, похоже, берег. Так. Плотина. Шлюз… и наш остров?
— Смотрите-ка, — хмыкнул Муля. — И овраг нанесен, по которому мы сюда вышли. И обе казармы.
— Вот траншея… а дальше не пойму.
— Какие-то условные обозначения.
— Ага. Так. Голова лошади и крестик.
— Проще пареной репы, — вставил Муля. — Я же рассказывал: лошадь у него была. Сдохла.
— Наверное, тут он её и закопал.
— Тогда, — сообразил Виктор, — где нарисован патрон — мы сидим.
— А это тогда что? Кружок, а рядом лист какой-то. Или травинка?
— Факт — «плантарь»! — Подхватил с места Палец. — Поле конопляное!
— Ну, а это что? — Ткнул в тетрадь Данила.
Все уставились на указанное им место. Общирная территория была обведена жирной линией, в центре которой покойный изобразил некое чудовище со змеиной головой и знак вопроса.
— Кто как думает?
— А чего думать? — Пожал плечами Палец. — Пойдем и посмотрим.
— Согласен, — не стал спорить Виктор.
— Да, как же! Посмотрите вы! — Рассмеялся Данила.
— Не понял?
— Следопыты нашлись… Море здесь! Вода. Водичка, ясно?
— Ну и что? — Виктор не захотел сдаваться. — Под водой что, нельзя ничего спрятать?
— Да ладно вам!
— Тем более, что он, покойничек-то наш, службу здесь нес, когда плотины и в проекте не было.
— Точно, пацаны! Наверное, капитан зарыл чего-нибудь, а потом все вокруг затопили, — у начинающего кладоискателя Мули Папича загорелись глаза.
— Может, и так. Только вряд ли!
— Почему это?
Данила покровительственно похлопал приятеля по плечу:
— Сам подумай! Если бы он что-то прятал, то знал бы куда. А ты на схему взгляни. Знак вопроса видишь?
— Ну и что?
— А то, что точного места тайника на обведенной территории он не знал!
— Мудро, — вынужден был признать Виктор.
— Молодец, — согласился Палец и протянул руку за автоматом. Подсоединил магазин, дослал патрон в патронник. — Может, шмальнем, Витек? Проверим?
Но Виктор молчал — сосредоточенно и отрешенно. Он пытался понять, что же охранял здесь покойный отшельник. Что же это за сокровище такое? Сокровище, ради которого стоило дезертировать из армии, прожить здесь, на острове, долгие-долгие годы… прожить в одиночестве, в холоде, в голоде, в страхе перед стихией и перед властями?
— Эй, ты чего? Оглох?
— А? — Встрепенулся Виктор.
— Шмальнем, спрашиваю?
— В кого?
— Да ну тебя…
— Шмаляй. — Виктору было сейчас не до приятелей. — Только в воздух.
Какая-то мысль, какая-то смутная догадка вертелась у него в голове, все ещё не решаясь оформиться в ответ. Пальцы его механически и бесцельно теребили бумагу, в какой-то момент страница тетради перевернулась:
— Е-мое!
— Карандашный рисунок: обнаженная женщина, над головой — что-то вроде нимба…
— Икона. Икона?
— Что за фигня? — Палец присел рядом с Виктором и уставился на тетрадь. — Надо же…
— Вот ведь какой разносторонне развитый человек нас покинул! Он тебе и защитник Отечества, и бомж-бродяга, и живописец. Смотрите, картинку какую-то намазюкал.
— Это икона, — повторил Виктор. — Я у дядьки своего точно такую же видел.
— Вон, что-то ещё написано там, — Данила Московский прищурился через плечо Виктора:
«… и упадут на землю ледяные камни!»
— Смотрите, а на пальце у неё — вроде, как перстень? Камень треугольный… и змеи!
— Эй, ну чего? Шмалять-то будем из автомата? Или нет? — Палец уже потерял интерес к тетради и вскинул вверх ствол ППШ.
— Погоди, — остановил его Виктор. Поднялся с корточек, отряхнул одежду:
— Обязательно шмальнем. Только не сейчас. Вот похороним раба Божьего — и как бабахнем салютом! Все-таки, бывший офицер умер. Капитан. Окажем покойнику воинские почести.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
Над кременчугскими крышами сгущались грозовые тучи. Солнечные лучи, выбиваясь из последних сил, пытались отбросить их назад, рассеять, оттеснить за горизонт, но тучи не отступали, постепенно захватывая небо.
— Что-то в этом году рановато, — Шурэн поудобнее расположился в цветастом, мягком кресле. — Середина июля. А ураган, вроде как, на подходе. Сначала Харьковскую область растормошит, потом за нас примется…
Гостиница «Кремень». Номер «люкс». Напротив Шурэна, на полукруглом диванчике расположился Тимур Курьев. Веки его слегка приоткрыты, губы пересохли.
— Сам-то как?
Ничего не ответив, Куря вяло перевернулся сначала на один бок, потом на другой. Тяжело вздохнул, и вновь улегся на спину, вперившись взглядом в подвесной потолок. Накануне он явно перепил, а теперь чувствовал себя где-то за гранью реальности.
В номере царил соответствующий беспорядок. На столе Пизанскими и Эйфелевыми башнями громоздились пустые и недопитые бутылки местного газированного вина, кучи всевозможных объедков, огрызков и окурков. Скатерть заляпана, пепельница переполнена каким-то вонючим мусором… словом, следы вчерашнего застолья говорили сами за себя.
В остальном же обстановка ничем не отличалась от среды обитания обычного командировочного. На спинке стула — помятые брюки с подтяжками, не стираная рубаха, а из-под дивана предательски белеет краешком кружевной материи некий предмет интимного женского туалета.
— Чего надо? — Не глядя на гостя, спросил Курьев. — Какого рожна приперся?
— Не рад, что ли?
— Погода на дворе сонная. Душняк. Того и гляди, гроза шибанет, а тут ты со своим дешевым одеколоном. Чего надо-то?
— Да так… проведать заглянул. Братка питерского.
— Все? Проведал? — Отвернулся Тимур.
— Да уж. Не в духе ты, вижу. Явно не в духе. Обижульки какие-то строишь. На меня вот рычишь… Недоволен чем-то?