— Нет, — признался честно Рогов. — Только в кино видел.
Взгляд его заскользил вдоль сверкающего никелем и полировкой, устланного коврами коридора, цепляясь за все неожиданное и необычное. На стенах, покрытых бежевым пластиком, развешаны в горшочках декоративные цветы, специальные полочки заполнены свежей прессой. В купе «на двоих» вместо привычных полок — мягкие диваны, заранее застеленные новым, накрахмаленным бельем. По-домашнему сбиты подушки, на столиках — чистые кофейные чашки и минералка.
Откуда-то сверху послышался легкий щелчок автоматики, а затем ровное, ненавязчивое гудение.
— Вентиляция? — Понимающе кивнул Виктор.
— Нет, — ответила Даша все с той же снисходительной улыбкой. — Это холодильник.
— Да ты что! — Удивился Рогов. — Вот так сервис…
— А как же иначе? У нас же пассажиры — все сплошь иностранцы, знаменитости, депутаты.
— Ясно, — вздохнул Виктор. — Простому смертному сюда не попасть. Если он, конечно, не уборщик.
— Ну, почему же…
— Ага. Станут у нас для обычных токарей и доярок холодильники в купе пихать!
— Глупости. Ехать в «СВ» может кто угодно, билеты в кассе продаются без проблем. Если, конечно, они по карману.
Виктор хмыкнул:
— И сколько же вся эта красота стоит?
— В одном направлении? Ну, наверное… — прищурилась Даша. — Наверное, на Украину туда и обратно простым вагоном сьездить дешевле обойдется.
— Круто, — вынужден был признать Рогов. И внезапно призадумался, усевшись на край одного из застеленных диванов.
Даша опустилась на корточки, прямо напротив. Посмотрела в глаза:
— Ну, что? О чем печалишься?
— Ты же знаешь.
— Не надо, Витя. Не думай пока про это! С бригадиром договорюсь, он разрешит — сьездим в Москву, вернемся… У меня как раз получка будет, я тебе одолжу на билет до Кременчуга, и вообще… Как бы ты без денег на Украину покатил?
— Не знаю, — пожал плечами Виктор.
— Вот видишь, — Даша прильнула грудью к его коленям.
— Все правильно. Хотя… Спасибо тебе за заботу, но понимаешь — как-то неловко. Неудобно мне!
— Перестань. Я же тебе не милостыню подаю! Приедешь, устроишься тогда и отдашь долг. Вышлешь по почте, ладно? А может, я и сама приеду, у меня отпуск скоро.
— Ну, если приедешь… Тогда я согласен: давай!
Виктор прикоснулся к коленям девушки и тут же полез выше.
— Ты чего? Сдурел, что ли? — Отшатнулась Даша.
— А что такое?
— Да в любой момент зайдет кто угодно! — Она поднялась и окатила Рогова нарочито суровым взглядом:
— Ты мне это брось… В дороге — чтоб ни-ни! У нас такое не практикуется, понял?
— Понял, — с сожалением убрал руки Виктор. — Печально… Такие диваны шикарные и — не практикуется?
— Делом лучше займись, — подбоченилась девушка. — Дармоедов я возить не намерена, так что впрягайся-ка в работу!
— А чего делать-то? — Немного растерялся Рогов. — Я завсегда пожалуйста, но, извиняюсь, кроме как по селектору выступить с руководящими указаниями ничего в вашем хозяйстве не понимаю.
— Тоже мне, диспетчер нашелся! — Фыркнула Даша. — Пылесос видишь? Вон, за щитом… Пропылесось ковры в купе и в коридоре, потом титан затопишь.
— А ты?
— А мне, извини за откровенность, себя надо в порядок привести. В уборную сходить, подкраситься… Проводники — они ведь тоже люди!
… В двадцать три часа с минутами фирменный поезд «Красная стрела» подкатился к перрону Московского вокзала. Репродукторы наполнили воздух звуками душещипательной мелодии, и состав замер.
Как по команде, одновременно распахнулись двери, из которых в вечерние сумерки высыпали проводники. Отерли поручни и застыли в ожидании пассажиров — вышколенные, чистенькие, с приветливыми плакатными улыбками на лицах.
А народ уже повалил к вагонам.
Привычная публика — в основном, дородные, холеные мужчины и женщины, не обремененные поклажей. Некоторые немного навеселе: оживленно прощаются, шумят, целуют друг друга и жмут руки остающимся.
Иные, наоборот — суровые, деловитые, преисполненные чувства собственной значимости. Такие широкой, уверенной походкой минуют перрон и тут же исчезают от людских глаз за распахнутой дверью.
Редкой экзотикой тут и там мелькают эстрадные знаменитости и звезды киноэкрана. Странно, они вовсе не смотрятся чужаками среди респектабельных деловых господ, придавая образу «Красной стрелы» некий шарм и дополнительную престижность.
— А это кто? В черном?
— Костя Кинчев, — подтвердила догадку Даша.