— Да. Там зимовье было, добротное. Геологи ещё до войны из елей вековых срубили, в нем я и жил месяцами.
Старик поднялся, прошел к топке и кинул в огнедышащее чрево несколько лопат угля:
— Ты знаешь, почему медведь весной человеку опасен?
— Нет, — честно признался Виктор, и голова его в нынешней, купейной реальности даже чуть качнулась по подушке.
— Медведь ревет страшно, очнувшись от зимней спячки, потому что мучают его жестокие запоры. Ох, и маются бедолаги! Тужатся изо всех сил, рвут с корнями деревья, камни с обрыва швыряют… К тому же, весной в тайге голодно, растительность слабая, вот и выходит медведь на охоту — кровь ищет. Опасен в это время медведь для человека. Упаси Бог на пути ему попасться!
— А если с ружьем?
— Ни ружье, ни карабин… Заломает! Сидит в засаде тихо, не рыкнет, а выскочит — не убежишь.
Старик отер полотенцем запаренную шею:
— Я раз даже с рысью встречался, но та кошка — тварь хитрая, сама стороной обошла. А с волками зимой худо… Трутся поблизости, напасть не нападут, но напакостят. Собаки у меня тогда были две — Алдан и Ойра. Невесть что, помесь какая-то, но злые. А проку в них? От зимовья, конечно, волков отпугивали, не любит волк собачьего лая. Понимает, что хозяин близко. Но в тайге… Творили, что хотели! Даже капканы чистили.
Старик порылся под ветошью и вынул откуда-то пачку чая:
— Как-то примечаю — ушли волки, нет их. А чуть позже и собаки мои пропали. Поскулили, потерлись у порога — да сиганули в тайгу посреди белого дня: нос в одну сторону, сами в другую. Что за чертовщина? Потом выяснилось… Примерно через неделю вышел я с утра на лыжах. Да припозднился, решил путь сократить.
Голос старика утих, но потом зазвучал с новой силой:
— Там такое место есть, Тигровая падь называется. На картах не обозначено, однако таежники знают. А посредине — скала, Ерофеев Зуб.
— Какая? — Удивился Рогов.
— Ерофеев Зуб… Но не в этом дело. Я уже почти скалу обогнул, и вдруг смотрю — глазам не верю: он! Совсем рядом, руку протяни.
— Кто — он?
Старик молчал, замерев и словно не слыша.
— Кто? — Переспросил осторожно Виктор.
— Тигр.
— Да ты что! Тигр?
— Веришь, нет — я даже не испугался. Лишь стою вот так, и думаю: значит, это ты моих собачек сожрал… Гляжу на него, а он на меня. В упор, глаза в глаза! А они у него холодные, мудрые… царские глаза, понимаешь?
— Ну, и что? — Заторопил Виктор. — Убил ты его?
— Нет. Зачем? Да у меня и ружья в тот раз с собой не было… Одна палка еловая.
Рогов хмыкнул:
— И как же?
— Никак, — покачал головой старик. — Не тронул меня тигр. Он вообще сделал вид, что меня не заметил! Отвернулся и замер, пока я не ушел подальше…
Виктор принял из рук собеседника кружку с чифирем:
— Значит, разошлись, как в море корабли?
— Но не насовсем. Время от времени я чувствовал, что он рядом: следы видел, остатки добычи… Тигр никогда не убивал просто так! Он охотился, только когда был голоден. Охотился, чтобы выжить.
— А ты, старик?
— Не всегда. Но я старался… Вообще, однажды мне показалось, что этот зверь живет и думает так же, как я. Что мы с ним одной крови, братья по духу — понимаешь? Возвращаясь из редких отлучек в поселок, я знал, чувствовал — мой тигр не покинул меня, он здесь, ждет.
Старый зэк прервался и в свою очередь сделал глоток:
— На вторую зиму нашего знакомства я увидел, что зверь стоит у порога.
— Ну, теперь-то ты с ружьем был?
— Какая разница? Я впустил его в дом… Так и зажили — странно и нелепо существуя вместе.
— Тигр с человеком? Вдвоем? — В общем-то, Рогов не верил ни единому слову старика.
— Вместе, но в то же время врозь, каждый сам по себе, — продолжил рассказчик. — Я больше никогда не запирал дверь, а он приходил и уходил, когда вздумается. Как и я… А однажды стало ясно: не было его до меня, а меня до него! Но мы вдвоем были всегда, понимаешь?
Виктор вздохнул и честно признался:
— Нет. Не очень.
— Значит, пока не время.
— А когда?
— Не знаю. Никто не знает…
Старик продолжил:
— Ко мне беда пришла внезапно — на берегах Маймакана обьявились корейцы. Ну, ты представляешь — из тех, которые раньше лес по контракту валили, а потом убежали в тайгу, чтобы на родину не возвращаться. Корейцы стали мыть золото.
— Золото?
— Сначала их нашел я. Потом мой зверь… Для тигра кореец, как и собака — самый лакомый кусочек.
— Ну, ты скажешь! — Хохотнул Рогов.
Однако, старик не шутил:
— Правда. Корейцы едят собачатину, чтобы не было туберкулеза легких. Поэтому и воняют псиной… — глаза старика полыхнули отблесками холодного пламени. — Тигры от этого запаха с ума сходят, как мы от жареной с чесночком отбивной. Пусть хоть сто человек по тайге пройдет — зверь выберет и утащит именно корейца, как бы тот ни прятался.