Он ещё не успел исчезнуть за тонированными стеклами «мерседеса», когда человек в плаще уже пересек фойе ресторана. Оказавшись в зале, он профессиональным взглядом оценил окружающую обстановку: дорогие, под старину, бра на стенах, известное по репродукциям полотно «Приплыли» кисти прославленного живописца, бутылки, бокалы и бармен за стойкой… Судя по всему, ни этот парень в белой рубашке, ни официантка с подносом, ни музыканты, лениво пиликающие на сцене что-то из Моцарта, опасности не представляли.
Дальше все произошло очень быстро и просто. Мужчина приблизился к шахматистам, вытянул из-под полы широкого плаща автомат, и разрядил его по неподвижно сидящим мишеням.
Бывший полковник медицинской службы, военный пенсионер Валерий Николаевич Болотов и вор в законе по прозвищу Булыжник отлетели к стене, смертельно раненые выпущенными почти в упор девятимиллиметровыми пулями. Вслед за ними рассыпались по доске задетые кем-то случайно фигурки, выплеснулся на блюдце так и не тронутый кофе…
Человек в плаще действовал на редкость экономно — ни одного лишнего выстрела, ни одного не оправданного движения. Вышел на огневой рубеж, отработал, ушел…
Впоследствии никто так и не смог вспомнить его лица: все внимание случайных свидетелей сосредоточилось на огнедышащем, смертоносном орудии смерти, брошенном за ненадобностью посреди ресторана после ухода убийцы. Автомат иностранного производства лежал на полу — неподвижный, лишенный своего горячего дыхания, и, казалось, теперь, совершив злое дело, он совсем успокоился. Но покой этот был — сама ложь: непременно настанет момент, и оружие в чьих-то руках снова начнет служить своему единственному предназначению.
… Казалось, эхо выстрелов ещё не затихло под сводами ресторанного зала, а человек в плаще уже прикрывал за собой дверцу шикарной машины:
— Поехали!
Через некоторое время «мерседес» на большой скорости ушел с набережной канала Грибоедова и, немного нарушив правила дорожного движения, затерялся в потоке несущихся по Невскому проспекту автомобилей. За тонированными стеклами промелькнуло здание Гостиного двора, какие-то вывески, рекламные щиты, продавщица мороженого… Вслед машине печально качнул столетними ветвями Катькин садик — надменный взгляд бронзовой императрицы испепелил бы, наверное пассажиров шикарной иномарки, притормози они здесь хоть на мгновение.
Аничков мост изрядно потревожил переднюю и заднюю подвески «мерседеса», однако немецкие амортизаторы оказались на высоте — тряска в салоне почти не ощущалась, машина крепко вцепилась колесами в дорожное покрытие и прекрасно слушалась руля. Водитель швырял её из ряда в ряд, иногда огибая попутные, еле-еле ползущие троллейбусы, а чаще — просто так, без особой необходимости. Перед очередным светофором «мерседес» чуть не влип в чей-то задний бампер, но на этот раз реакция не подвела человека за рулем, и перескочив сплошную осевую линию разметки, он на скорости резко вписался в узкую щель двора.
Потом «мерседес» долго ползал какими-то закоулками, натыкался на мусорные бачки, разворачивался, сдавал задним ходом, а водитель, естественно, нервничал, сквернословил и поливал почем зря администрацию города и нерадивых дворников.
Впрочем, недавнему попрошайке это, кажется, совсем не мешало. Выбросив прямо через окно машины в одном из первых же проходных дворов свою убогую нищенскую рванину, он успел переодеться в приличный костюм и теперь, вольготно развалясь на заднем сидении, вел с кем-то переговоры по «мобильнику»:
— Алло?
— М-да. Слушаю вас.
— Привет теще! Пусть пирожки жарит. С капустой. Минут через десять нагрянем в гости.
— Хорошо. Понял вас.
Полковник Федеральной службы безопасности Антон Эдуардович Бойко находился «у себя» — в кабинете известного большинству россиян Большого дома на Литейном проспекте. Кабинет был недавно отремонтирован и все ещё пах свежей краской и мебельным лаком, под стать хозяину, только что получившему новую должность и третью звездочку на погоны.
Антон Эдуардович положил телефонную трубку, откинулся в кожаном кресле и принялся испытующе сверлить взглядом расположившегося напротив Тимура Курьева. При этом он непроизвольно выстукивал пальцами по столешнице из мореного дуба какой-то не очень мудреный мотивчик.
— Ну? Что скажешь?
— А что? — ответил вопросом на вопрос Тимур.
Обычно, взгляды разнообразных начальников он выдерживал без особых проблем. И с хозяином кабинета общался не то, чтобы на равных, но, скорее, как младший со старшим партнером по бизнесу — ведь повязаны они были не службой, не дружбой, а неразрывной, невидимой нитью преступного сговора. Но сегодня Тимур ясно понял: нет у него больше даже иллюзии независимости.