Сразу же после того, как стих ураганный ветер, с неба перестала литься вода и на землю упал последний, сорванный с крыши, кусок кровельного железа, местные жители высыпали из домов, чтобы оценить причиненный родному Светловодску ущерб.
В общем, как бы то ни было, горожане теперь оказались больше всего озабочены восстановлением и ремонтом своих жилищ, и на вернувшуюся в порт яхту мало кто обратил внимание.
Оказалось, что после стихийного бедствия даже войти в гавань не так-то просто. Муле Папичу пришлось изрядно попотеть, прежде чем он, искусно лавируя между затонувшими катерами поднявшимися со дна топляками, привел яхту к причальной стенке. Палец с Виктором, как умели, намотали на кнехты швартовые концы, весело затрещала лебедка…
Дальнейшие события развивались совсем неожиданно. Из-за ближайшего лодочного ангара выскочили облаченные в камуфляж вооруженные люди, и, стремительно развернувшись в боевой порядок, бросились к яхте. Одновременно с ними на открытое пространство вылетела голубая «шестерка» с довольно известными в городе номерами.
— Менты, — понял Виктор и крикнул приятелям:
— Не сопротивляться!
Папич уже сошел на берег, и поэтому первым распластался на причале, уткнувшись лицом в мокрые, позеленевшие доски. На запястьях Папича щелкнули наручники.
Арест Виктора был не менее живописен. Бывший зэк сам сделал шаг навстречу бегущим, предусмотрительно вытянув перед собой обе руки, но люди в камуфляже без церемоний подхватили его, сбили с ног, перевернули и с маху впечатали в палубу. Виктор не сопротивлялся, но на него уселись сразу двое — здоровые и тяжелые, как боевые слоны.
Вывернув голову, Виктор успел заметить, как Палец шарахнулся в сторону и заорал, что есть мочи, приятелю:
— Не дури! Пристрелят ведь!
Но было уже поздно. Палец ловко перепрыгнул через борт яхты и скрылся под водой.
Вслед ему ударила короткая автоматная очередь.
— Суки! Суки, падлы! — кричал, безуспешно пытаясь освободиться, Виктор. — За что его?
Виктор хотел ещё что-то сказать, но осекся, получив несколько ощутимых ударов по голове и в пах.
— Ну, козел… — прохрипел он в адрес медленно выбирающегося из «шестерки» Сергея Ивановича. — Если Андрюха не выныренет сейчас — ты бойся! Всю жизнь оставшуюся бойся, падла!
Палец не выныривал. Два автоматчика напряженно вглядывались в глубину, поводя зачем — то из стороны в сторону стволами автоматов. Один из них даже присел, чтобы заглянуть под сходни.
— Уроды, — сухо произнес Круг. — Я же предупреждал: только этих двоих! Какого… блин, стреляли?
— Ушел бы, — пожал плечами один из вооруженных людей.
— Этих в машину, — распорядился Круг, показав на Левшова и Папича. Доставить ко мне, в отдел. И чтобы глаз с них не спускать!
— А с этим что? — Кивнул в сторону моря автоматчик.
— Промахнулся ты. Живой он. Иначе всплыл бы. Да и крови на воде не видно… скорее всего, под причал занырнул.
— Искать?
— Не надо. Утонет — его проблема.
… Буквально через полчаса Виктор с Мулей уже находились в казенном доме на улице Ленина, пристегнутые наручниками к батарее.
— Дурная привычка.
— О чем ты? — Не понял приятеля Папич.
— За месяц — два ареста. Это уже слишком.
— Странно другое. Не понятно. У нас, вообще-то, если кого задерживают сначала в городскую ментовку везут, в КПЗ.
— Ничего особенного. Задержание незаконное, вот они…
— Молчать! — Рявкнул стоящий рядом оперативник. — Мордой к стене, я сказал!
— Все, гражданин начальник! Какие проблемы?
Еще через полчаса в кабинет вернулся Круг. По привычке потянулся всем телом, вздохнул и полез за свой стол:
— Гражданин Левшов, вы подозреваетесь в умышленном убийстве. Надеюсь, Вам, как человеку опытному, не надо объяснять…
— А я? — Вдруг прервал говорящего Муля. — Меня-то за каким хреном?
— Вас? — Невозмутимо переспросил Сергей Иванович. — Хорошо, что напомнили…
Он поднялся из-за стола, выглянул в коридор и распорядился:
— Папича увести. С ним потом разберемся.
Двое оперативников сноровисто отстегнули беднягу от батареи и куда-то уволокли.
— Ну-с, Левшов, итак… — возобновил беседу хозяин кабинета. — Вы убили Гарпушу. И не только его.
Виктор оглянулся на реплику — и обомлел. В дверях стоял никто иной, как Антон Эдуардович Бойко, слегка потучневший, но все ещё крепкий мужчина, известный Левшову по прежней, питерской жизни.
Значит, вот оно как получается… От наблюдательного Виктора не укрылось, что Антон Эдуардович вел себя в грозном учреждении, как человек, который заказал и оплатил эту страшную музыку, под которую плясали и пляшут все вокруг.