– Ты о чем? – переспросили меня.
– Я о том, что было всего два святых Валентина, но ни один из них не совершал того, что приписывают покровителю влюбленных. Просто дельцы, выпускающие сувенирчики, открытки и всякую подобную дрянь, раскрутили праздник, который сами придумали. А народ – быдло… Ему лишь бы что-то попраздновать. Народ в очередной раз по всему свету «кинули», заставили раскошелиться, а он и рад… Учитесь деньги делать.
– Умно… И с Уголовным кодексом к ним не придерешься. Но, может быть, к нашему делу вернемся…
– Поехали, – согласился я.
– Дело простое. В деревне был старинный действующий храм. Музейный, потому и действующий. Иконы ценные… Особенно одна – шестнадцатый век. Иконы из храма пропали. Сигнализация была включена, церковь была закрыта, а иконы пропали.
– Как? – поинтересовался я.
– Говорят, старый план нашли. Там подземный ход. Остальное – дело техники. Кто хочет, сделает. Вместе с сигнализацией… И сделали…
– Нормально… А кто?
– Чечены. Крутые ребята, но не из боевиков. Может, из «подкормки» боевиков, но не больше. Это тоже серьезно…
– Видали таких… И что?
– Груз – шестнадцать икон, вывозить собирались через Грузию. Пограничники парней тормознули… Троих подстрелили, двоих «повязали», пятеро ушло в горы. А тут к нам информация пришла… Короче, дело сейчас обстоит так. Туда, к пограничникам, поедет священник отец Валентин. Он сам из Москвы. Какой-то чиновник патриархии… Сначала сюда заедет, в нашу область. Ограбленный храм посетит. Ему передадут фотографии всех похищенных икон. Их там, на границе, втрое больше. Из разных мест. Ему выбрать надо… Заберет иконы, отслужит благодарственный молебен в погранотряде, благословит на защиту рубежей, потом привезет найденные иконы в храм. Остальные передадут патриархии для разбора… Дело обычное… И вот у нас тут появилась, понимаешь, идея… Но без тебя никак…
– Ничего нет проще, – сразу и конкретно согласился я. – Условие одно – никакой «мокрухи»… Отца Валентина придержать до моего возвращения… А я все дела сделаю…
– Все?
– Все.
– А молебен? Справишься?
– До этого справлялся, бывало… – признался я не без гордости, но нарочито мимоходом. Должны знать, что имеют дело с профессионалом, и не сомневаться, если уж в дело втягивают.
– Что, и службы проводил?
– Почему же нет. Все приходилось. Я же отец Валентин…
– Не смущает, что ехать придется в Чечню? На границе с Дагестаном и Грузией…
– Там что, погода скверная? – прервал я пустословие.
– Тогда говорим об оплате…
– Это обязательно. Этот вопрос меня весьма даже волнует. Я хочу пятьдесят процентов от общей стоимости…
У них челюсти отвисли, да так и застряли в висячем положении, как ковши мирно дремлющих экскаваторов….
– Борзеешь…
– Нет. Торгуюсь.
– Тогда давай торговаться. Больше десяти процентов ты не получишь все равно.
– За десять процентов пусть тот лох работает, который продумывал мое приглашение сюда. Может, у него что и получится…
Вертолет побалтывало так, что зубы, матерь их, с неизбежной испанской грустью и страстью изображали собой кастаньеты. Правда, я настоящих кастаньет не слышал, хотя дважды отдыхал в Испании у друзей по «зоне». У них там вполне приличные, по нашим понятиям, и сверхприличные, по понятиям испанским, виллы. Но пока мне было не до этих воспоминаний…
Я вернулся на свое место. Там, на сиденье, вибрация была еще сильнее. И я заметил, как по-разному оценивают ситуацию солдаты. Но вообще-то они спокойно и достойно себя ведут, хотя, конечно, обратили внимание на некоторую суету своих командиров и экипажа, да и то, что вертолет совершает непонятные маневры, трезвому тоже трудно не заметить. Но страха, а тем более паники, свойственной, как я слышал, хотя сам такого не наблюдал, гражданским лицам, никто не показывает. Паника вообще – вещь страшная. И магнетизм толпы – вещь тоже страшная. Достаточно в толпе одному испытать панику или восторг, и стоящие рядом тут же заражаются этим и наступает цепная реакция, в результате которой эффект передается на всю толпу. Эту особенность толпы прекрасно знают вожди всех народов, и потому они любили и любят перед толпами выступать, будь то хоть Сталин, хоть Гитлер, хоть Ельцин, хоть кто-то другой. Но солдаты, слава богу, это не толпа. Это организованная группа лиц, передавшая все вопросы управления собой командованию, и потому каждый солдат знает, что решают в самой сложной ситуации не они, а за них, и молчаливо ждут этого решения. Такие организованные группы лиц панике и страху поддаются в последнюю очередь, хотя тоже случается…