У него еще оставалась Блонда, достойная дочь Фламбо, опытная и горячая сука, хотя и не слишком изящная, зато очень эмоциональная, и Батар, неуемный выдумщик, но и на его счету имелись выдающиеся охотничьи подвиги. Батар был потомком, во втором поколении, одного волчонка, пойманного живым и удерживаемого в железной клетке, и суки. Он обладал всеми положительными качествами и всеми; недостатками своих родителей и дикаря-дедушки, но, пожалуй, самым характерным для него было проявление беспокойства — дважды доезжачий заставал его воющим. И когда, он бежал, в его движениях заметен был волк, и так же, как умный дедушка, он никогда не ошибался. «Не ошибаться» на жаргоне охотников по отношению к собаке значит бежать так, как бегают волки, точно ставя задние лапы в след от передних. От своей матери он унаследовал подхалимские манеры. «Но, — уверял маркиза Сан-Шагрен, — в один прекрасный день, хозяин, он все-таки вцепится вам в горло. И если во время травли вы, не дай Бог, будете ранены, я немного дам за вашу шкуру!»
— В таком случае, сынок, самое главное, чтобы ты покрепче держался за меня, от этого и зависит, сколько можно будет дать за мою шкуру. А сейчас вперед — за мной!
— Увы, мне за вами не угнаться. Жемчужина куда шустрее моего Персана. Я только и занят тем, что все время его подгоняю, а все равно последний!
Господин де Катрелис рассмеялся:
— Не надо так сразу выпускать колючки, мой хороший. Тот, кто догонит меня, еще не родился!
По обеим сторонам дороги мелькали огромные пихты, низко склоняя свои головы с белыми космами, размахивая взъерошенными ветвями. Вдали поднимались и опускались, двигались и наклонялись холмы. Ложбины и гребни возвышенностей, впадины и скалы то тут, то там прорывали мантию земли, стволы осин и верб, сосен и дубов, серебристые ноги берез и еще зеленая кора, буков кружились в фантастическом хороводе.
Волк ускорил бег, он решил, что настало время растянуть свору и, отделив первых собак от остальных, дать им бой.
— Труби, Сан-Шагрен! Труби! — закричал маркиз, пришпорив Жемчужину. — Вперед! Он уходит! Вперед, мои хорошие… Блонда, Батар, вперед, он уходит!
Сан-Шагрен, как говорят с мрачноватым юмором охотники, «испустил свой дух», наполнив лес звуками рожка. Волк бежал все быстрее, скорость его стала головокружительной. Уже десять собак отстали, в то время как лучшие из них бежали на большом расстоянии друг от друга, и это было очень для них опасно. Внезапно волк перешел на коварный медленный аллюр. В мгновение ока собаки окружили его. Но этого ему и было нужно. Никто из них не осмеливался напасть на него, он приготовился напасть сам, сверкнув молнией клыков, но не успел. Кнут господина де Катрелиса прошелся по его спине, обжигающе больно хлестнул по затылку. Подпрыгнув, словно мяч, волк бросился наутек.
— Плут из плутов, — прокомментировал этот его фокус доезжачий, — он целил в Блонду!
— Труби, труби, Сан-Шагрен! — опять нетерпеливо воскликнул господин де Катрелис.
Волк повернул влево и спустился по каменистому, заиндевевшему склону. В глубине долины извивался ручей. Его быстрое течение прорвало местами корку льда.
— Внимание, хозяин! Внимание! Сплошной гололед и вдобавок подмытый по краям!
— Я знаю. И все же идем. Ей-Богу, он удерет от нас! Вперед, вперед, мои хорошие, ату его! Ату! Он уходит!
Доезжачий дорожил своими костями и потому стал спускаться шагом. Но господин де Катрелис скатился кубарем по крутому склону, не думая ни о какой опасности. Более хладнокровная, нежели ее хозяин, Жемчужина, чувствуя, что копыта ее заскользили по льду, подогнула передние ноги и, инстинктивно притормозив, спустилась без происшествий. Волк же тем временем спокойно и даже, как могло показаться, иронично лакал воду из ручья.
— Пройдоха, — воскликнул доезжачий, — ишь, решил подкрепиться!
— Оставь его. Пусть собаки отдохнут.
— И мы с ними! Вы, хозяин, искусный наездник, что верно, то верно, но вы должны быть очень благодарны вашей кобыле.
— Кто же говорит, что это не так?
— Она, бедняжка, могла вас помять при спуске.
— Ого! «Помять», скажи лучше: превратить в блин!
— Я все думаю: что же он замышляет? Зачем демонстрирует нам свою наглость.
— Он демонстрирует, что он умнее тебя. Потому что ты, мой храбрец, если бы оказался сейчас на его месте, уже давно был бы пойман, и еще, с каким позором, я думаю! Собаки наверняка заставили бы тебя вывернуть наизнанку свое пузо.
— Что вы такое говорите, хозяин?
— Ладно, не сердись, это я по-дружески.