«Ибис» отдал якорь в кабельтове от «Анахиты», и Захарий, убедившись, что судно надежно закреплено и не дрейфует, приказал спустить баркас.
Уже через четверть часа он был на «дистанции оклика» от шхуны и, разглядев на ее палубе знакомое шафрановое пятно, крикнул, сложив ладони рупором:
— Это вы, бабу?
— Я самый, мастер Зикри! Как поживаете? Надеюсь, вы здравы и бодры?
— Благодарю, бабу, лучше некуда! Миссис Бернэм на борту?
— Истинно так, Берра-мемсаиб здесь!
— У меня сообщение от мистера Бернэма! Известите мадам о моем прибытии!
— Будет исполнено, мастер Зикри!
По забортному трапу Захарий поднялся на палубу, где его встретил Ноб Киссин-бабу.
— Вы в курсе, что надвигается шторм? — спросил Захарий.
— О да, и в целях безопасности нынче вечером мы вместе с Берра-мемсаиб сойдем на берег. Для нее приготовлена комната на складе мистера Бернэма. Лишь команда останется на шхуне.
— Вот и хорошо. А где же миссис Бернэм? Вы доложили обо мне?
— Да, Берра-мемсаиб ожидает вас на квартердеке.
— Благодарю, бабу.
Миссис Бернэм стояла у фальшборта, любуясь закатом, который окрасил розовым ее белое дорожное платье и добавил блеска ее волосам.
Захарий замер. Мадам была до того хороша, что душа его заныла, точно старая саднящая рана, не дающая забыть о себе и о том, как она появилась.
— Я очень рада вам, мистер Рейд, — сказала миссис Бернэм, и слова ее будто сорвали коросту с болячки. Она рада мне лишь потому, что истомилась по новостям о капитане Ми, подумал Захарий, и вскипевшая в нем ревность уже грозила перелиться через край, ибо мысль эта была солью на раны.
— И я рад вас видеть, миссис Бернэм, — чопорно сказал он, стараясь совладать с собой. — Я здесь потому, что ваш муж просил передать сообщение.
— Какое же?
— Дела задерживают его в Кантоне. Он приедет, как только там все уладится. Видимо, недели через две.
Улыбка миссис Бернэм угасла, лицо ее стало озабоченным.
— Насколько я знаю, нынче в Кантоне весьма неспокойно. Я очень тревожилась за мистера Бернэма, за вас и… всех наших друзей.
Захарий не сдержал сардонической усмешки.
— Полноте, миссис Бернэм! Перед мной-то не надо изображать. Может, вы и тревожились, но только не о муже или обо мне.
— Вы ошибаетесь, мистер Рейд! Поверьте, я часто о вас думаю.
— Однако, держу пари, не так часто, как о капитане Ми. — Захарий уже не скрывал переполнявшую его злость. — Признайтесь, что именно он предмет вашего беспокойства.
— Да, среди всех прочих, я этого не отрицаю.
— Тогда вас, бесспорно, обрадует известие, что в нашу последнюю встречу он был жив и здоров.
— Правда?
Захарий был доволен, что застал мадам врасплох.
— Я не знала, что вы знакомы с капитаном, — сказала миссис Бернэм.
— Еще как знаком. Я с ним сошелся по указанию вашего мужа.
Удивление мадам было как маслом по сердцу.
— А что ему нужно от капитана?
— Я полагаю, вопрос риторический? Вам не хуже меня известно, что ваш муж всегда имеет пару карманных вояк. Вы сами о том рассказывали. Мистер Бернэм посвятил меня в детали сего прибыльного дела и поручил подъехать к капитану.
У миссис Бернэм округлились глаза.
— То есть вы попытались его подкупить?
— Именно.
— И что он ответил?
— Послал меня куда подальше. Даже пригрозил доложить обо мне начальству.
Миссис Бернэм, затаившая дыхание, шумно выпустила воздух.
— Другого я и не ожидала. — В голосе ее слышалась гордость. — Капитан равнодушен к деньгам и положению в свете.
Захарий дал ей секунду насладиться этой мыслью и широко улыбнулся:
— Надеюсь, вы не слишком огорчитесь, узнав, что я все же сумел переубедить капитана.
Ошеломленной миссис Бернэм даже пришлось ухватиться за планшир.
— В каком смысле — переубедить?
— Лишь в том, что я заставил его передумать.
— Но как?
— Я сказал, что в ответ на небылицы обо мне он станет известен как соблазнитель чужих жен.
Миссис Бернэм ахнула и зажала рукой рот.
— Нет! Вы не осмелитесь!
— Вот тут вы ошибаетесь, миссис Бернэм, очень даже осмелюсь. Кроме того, я известил капитана, что не он один снискал вашу благосклонность.
— Нет! Я вам не верю!
— Напрасно. Это правда.
— И что он сказал?
Захарий рассмеялся.
— Капитан, как вам известно, горяч, и вы не удивитесь тому, что он был вне себя от ярости и даже, по-моему, хотел меня убить. Но я вновь его одолел.