— Могу ли я хотя бы взглянуть на ваш питомник?
— Как вам угодно. Я не против.
— Спасибо, мисс Полетт. Я уверен, миссис Бернэм была бы довольна.
В следующий раз Кесри и капитан Ми свиделись на Гонконге, куда вернулись бенгальские волонтеры.
К тому времени Кесри провел неделю в новом военном лагере, отстроенном на острове. Одним вечером он дремал в постели, когда дверь его комнаты распахнулась, едва не загасив мигающее пламя свечи. Сперва Кесри подумал, что, покончив с делами, вернулся Маддоу, но потом в силуэте, возникшем в дверном проеме, узнал капитана Ми. Растрепанного командира слегка покачивало, в руках он держал кожаный саквояж.
Страдая от жары, Кесри лежал неприкрытый и теперь, желая избавить капитана от зрелища своей культи, зашарил рукой, безуспешно отыскивая простыню. Кончилось тем, что капитан сам поднял ее с пола и накрыл его.
— Прости, что вот так вваливаюсь к тебе, хавильдар, — нечетко выговорил Ми, от него попахивало спиртным.
— Пустяки, каптан-саиб, я рад вас видеть.
Капитан кивнул и, выронив саквояж, плюхнулся на стул возле кровати. В свете свечи стали видны его осунувшееся лицо и воспаленные глаза в темных окружьях. Подтянувшись, Кесри сел повыше.
— Как вы, каптан-саиб?
Ми не ответил, но согнулся и, упершись локтями в колени, спрятал лицо в ладонях. Кесри ошеломленно понял, что капитан плачет. Не шевелясь, он ждал, что будет дальше.
Но вот плечи гостя перестали вздрагивать, и тогда Кесри спросил:
— Что случилось, каптан-саиб?
Ми поднял еще больше покрасневшие глаза:
— Наверное, ты не знаешь про Кэти… миссис Бернэм…
— Что с ней, сэр?
— Умерла.
— Не может быть!.. — воскликнул Кесри, потрясенный известием. — Как… когда?..
— В шторм она была на корабле, который затонул. Это все, что я знаю.
— Каптан-саиб… я… — Кесри не находил слов, — я не могу…
Ми оборвал его резким жестом.
— Все понятно, не надо ничего говорить. — Он поднял саквояж. — Я тут кое-что тебе принес.
— Мне? — удивился Кесри.
— Да. — Капитан всунул саквояж ему в руки. — Открой.
Чемоданчик был очень тяжел, и Кесри, возясь с замком, услышал, как в нем что-то звякает. Капитан поднес свечу, Кесри заглянул в саквояж и тотчас отвернулся, не веря своим глазам. Затем опять посмотрел и вновь чуть не ослеп от блеска золотых украшений и серебряных монет.
— Что это, каптан-саиб?
— Здесь моя доля трофеев, да еще вчера нам выплатили долги по денежному довольствию. Об остальном не спрашивай.
— Но… я не могу это принять.
— Можешь. Я твой должник.
— Нет, тут гораздо больше. Я в жизни столько не зарабатывал. Не возьму.
Капитан встал.
— Бери, — жестко сказал он. — Я хочу, чтоб это было твоим.
— Но… — начал Кесри.
Ми хлопнул его по плечу:
— Прощай, хавильдар.
— Почему — прощай? — опешил Кесри, но дверь за Ми уже захлопнулась.
Расстроенный его столь резким уходом, Кесри прокручивал в голове последние слова капитана, и они все больше его тревожили. Беспомощный калека, он старался найти способ предотвратить возможное несчастье. Может, обратиться к кому-нибудь из офицеров? Но вряд ли кто ему поверит, если только не выложить всю правду о капитане и миссис Бернэм, что совершенно невозможно. Пожалуй, его сочтут вруном — откуда все это известно простому хавильдару?
Вернулся Маддоу.
— Ты знал о смерти Бернэм-мемсаиб? — спросил Кесри.
— Да, слышал.
— Почему же не сказал мне?
— Я думал, скажу позже, Кесри-джи. Как вы узнали?
— Приходил каптан-саиб…
Если б не мучительная фантомная боль, Кесри отказался бы от медикаментов. Предчувствие дурного было столь острым, что лучше бы ему не спать. Но к ночи он не вытерпел, принял дозу морфия и, одурманенный, провалился в глубокий сон, от которого через пару часов его пробудил Маддоу.
— Кесри-джи! — Великан тряс его за плечо. — Проснитесь!
— Каа хорахелба, что стряслось?
— Понимаете… Ми-саиб…
Кесри сел в кровати и протер глаза, пытаясь разогнать дурман.
— Что с ним?
— Несчастье. Каптан-саиб чистил пистолет. И тот выстрелил.
— Как он? Рана тяжелая?
— Он убит, Кесри-джи.
Цепляясь за руку великана, Кесри попытался выбраться из постели.
— Помоги встать. Мне надо к нему. Я хочу его видеть.
Костыль он еще не освоил, а потому обхватил Маддоу за плечи и запрыгал к офицерским палаткам, где суетились караульные и денщики.
Перед палаткой Ми дорогу преградил сержант из ирландского полка: