— Что это? — спросила она.
Он поставил бокалы и убрал письмо.
— Письма. Вот, возьмите бокал.
Бетани отпила глоток.
— Адресовано Английскому банку. Разве Систоун имеет дела с этим банком?
— Это личное письмо, дорогая.
— Я не собираюсь вмешиваться в ваши дела. Расскажите, каково финансовое положение поместья?
Ставшее хмурым лицо капитана подсказывало ей, что ему не нравится, когда женщина интересуется деловыми вопросами, но ее твердый взгляд говорил, что она намерена постоянно интересоваться всем, что касается наследства ее сына. Дориан вздохнул.
— Я уволил Барнэби Эймса.
Выражение ее лица сразу стало мрачным.
— Он проработал здесь много лет, знал толк в лошадях, почти как… — И замолчала, поднося бокал к губам. Дориан болезненно воспринимал всякое упоминание об Эштоне.
— Подозреваю, что Эймс связан с мятежниками, — объяснил Дориан. — Не потерплю предательства на моей… в Систоуне.
— Кажется, человека нанимают в соответствии с его умением, а не убеждениями.
Снисходительная улыбка появилась на его лице.
— Вы очаровательно наивны, моя дорогая. Но теперь это уже не имеет значения, дело сделано — уже приобретен другой работник на Спринг-стрит.
— А как его зовут?
— Полагаю, можно называть Уинслоу, поскольку он принадлежит теперь Систоуну.
Глаза ее вспыхнули, когда поняла, что он имеет в виду — невольничий рынок находился на углу улиц Милл-стрит и Спринг-стрит. Она схватилась за край письменного стола и перегнулась через него.
— Он африканец?
— Да. И очень хороший работник, но находился в бегах и его схватили несколько недель назад — слонялся по Бристолю. Буду присматривать за ним и куплю еще несколько негров.
Бетани стукнула по столу кулаком, разбросав документы и пролив из бокала вино.
— Нет. Вы не станете этого делать — я запрещаю. Семья Уинслоу никогда не использовала рабский труд и не будет этого делать в будущем.
Его улыбка стала натянутой.
— Бетани, будьте же практичной — мы сэкономим на этом целое состояние. Состояние вашего сына.
— Я не позволю, чтобы Генри стал рабовладельцем. Сделаю все, чтобы сын знал: человек не имеет права лишать свободы другого человека. Придется оформить этому работнику, купленному вами, документы об освобождении и платить зарплату.
— А как насчет денег, уплаченных за него?
— Считайте это платой за урок, который вы получили.
Она поставила бокал и вышла из комнаты.
Все еще продолжая злиться, Бетани после обеда направилась в конюшни взглянуть на человека, которого купил Дориан. Подняв щеколду, распахнула дверь и в вечерних сумерках разглядела стройную, прямую фигуру и красивое темное лицо. Оно было ей знакомо.
— Джастис Ричмонд!
Негр прищурился.
— Значит, это вы моя новая хозяйка.
Бетани нахмурилась. Он выговаривал слова с сильным южным акцентом. Вдруг ее осенило, что он шутит, изображая покорного слугу.
— Буду твоей хозяйкой, если согласишься у меня работать, Джастис. — Улыбнувшись, она протянула ему документ, составленный после обеда. — Отпускаю тебя на волю, отныне ты свободный человек. Если останешься здесь работать, стану платить зарплату. А вздумаешь вернуться к Гарри — тоже пойму.
Изумление отобразилось на темном лице.
— А что у вас за работа?
Она на мгновение задумалась.
— Фелиция говорила, что ты плотник.
— Умею держать топор и молоток в руках.
— Заплачу дополнительно, если поможешь восстановить летний домик, сгоревший во время погрома. Дориан восстановил все разрушенное той декабрьской ночью, но не хочет браться за летний домик, демонстрируя свое неприятие благотворительной школы. — Бетани кивнула в сторону обгорелого дома, стоявшего на краю обрыва. — Хочу превратить его в школу — у меня учатся несколько детей из Ньюпорта.
Джастис Ричмонд взглянул на бумаги об освобождении, подписанные юристом, а затем снова на Бетани.
— Я не стану строить школу за деньги.
Она разочарованно взглянула на него: англичане забрали всех плотников на строительство гарнизонов и земляных работ, так что ей не удастся найти никого, кто бы взялся за ремонт. Джастис взглянул на нее и рассмеялся:
— Только не за деньги, миссис. Хочу нечто большего — научите меня читать.