В тот же вечер она отправилась на конюшни, надев блестящую светло-серую юбку и жакет того же тона.
В дверях появился Барнэби Эймз. Приподняв шляпу, он приветствовал ее.
— Рад вас видеть, мисс. Оседлать Каллиопу?
Она уже открыла было рот, чтобы ответить, как услышала громкое ржание из соседнего стойла. Заглянув, Бетани увидела Корсара, опустившего голову и бьющего копытами по посыпанному песком полу. Улыбка расплылась на ее лице. Беспокойное настроение жеребца полностью соответствовало ее состоянию духа.
— Оседлай для меня Корсара, — приказала она Барнэби. — Сегодня вечером мне нужен более норовистый конь.
Конюх переминался с ноги на ногу.
— Мисс, вам не следует садиться на это неукротимое животное: только сумасшедший может ездить на нем — этот дьявол скорее сбросит вас в колючие кусты, чем подчинится.
— Корсару нужна твердая рука. Разве я когда-нибудь боялась лошадей? — Жеребец снова заржал и мотнул головой.
Конюх продолжал спорить, но Бетани не уступала. И вскоре она уже сидела на черном жеребце, не выезжая из конюшни, упрямо стараясь справиться с ним. Конь игриво мотал головой из стороны в сторону. Когда она попыталась направить его к воротам, Корсар поднял в воздух передние копыта и заржал. Внезапно поводья были вырваны из ее рук, и на нее взглянула пара возмущенных голубых глаз.
— Какого дьявола ты села на эту лошадь? — сердито спросил Эштон, успокаивая коня. Она мотнула головой с упрямством, не уступающим упрямству Корсара.
— Решила вывести его на прогулку.
— Очень жаль, детка, но этого нельзя делать.
— Кто ты такой, чтобы запрещать мне ездить на лошадях моего отца? — Необъяснимое раздражение охватило ее. Его лицо стало каменным.
— Я отвечаю за конюшни и не разрешаю тебе садиться на Корсара.
Барнэби Эймз покинул конюшню, как поле боя.
— Поступлю так, как хочу.
— Понимаю. Дочь хозяина не потерпит неповиновения со стороны какого-то конюха. — В голосе Эштона прозвучала горечь. Бетани быстро прикрыла рот рукой, желая забрать назад вырвавшиеся слова.
— Я не хотела обидеть тебя. Я… У меня был сегодня тяжелый день и…
— О, да. Знаю, как утомляет игра в карты, особенно триктрак.
Бетани отвела взгляд, не желая показывать, как огорчает ее его сарказм.
— Я намерена отправиться на прогулку на этой лошади.
— Тогда не смею останавливать вас, мисс Бетани. — Говоря это, он нагнулся и извлек из коробки старую и пыльную седельную подушку. И прежде чем она поняла, что произошло, Эштон опустил Бетани на землю и закрепил подушку позади седла.
— Что ты делаешь?
— Собираюсь взять тебя на прогулку.
— Не пользуюсь седельной подушкой с двух лет, — возмущенно произнесла она. Он наклонился к ней, пока его нос почти не коснулся ее носа. Сердитые голубые глаза скрестились с упрямыми глазами орехового цвета.
— А со мной поедешь на седельной подушке, — спокойно проговорил Эштон, — или не поедешь на Корсаре вообще.
Ей хотелось сердиться на него, но безуспешно. В его властных словах, произнесенных в такой близости, Бетани почувствовала его заботу о ней. Ее охватило теплое чувство, и гнев сразу прошел. Не отводя глаз, она улыбнулась одной из своих самых очаровательных улыбок.
— Так мы едем, Эштон?
Через несколько мгновений они оба были верхом на Корсаре. Конь закружился и поднял передние копыта в воздух. Чтобы не упасть с лошади, Бетани вцепилась руками в талию Эштона. Легким галопом конь пересек лужайку, а затем повернул в поля, поросшие красными маками, которые ярко выделялись на фоне зеленой травы. Бетани чувствовала гнев Эштона так же остро, как и силу коня под ней. Она понимала, что после такой поездки у нее неделю все будет болеть. Эштон пустил коня полным галопом. Она видела, что он специально испытывает ее. Седельная подушка мало помогала. При каждом толчке девушка стискивала от боли зубы, стараясь не закричать. Корсар продолжал скакать по полям. Проскакав несколько миль, Эштон, наконец, сжалился и замедлил бег лошади. Бетани поерзала на подушке, закрыв глаза от боли в бедрах и спине. Он бросил на нее взгляд через плечо.
— Как вам нравится прогулка, мисс Бетани? — любезно поинтересовался Эштон.
— Черт бы тебя побрал, — только и смогла произнести она. Девушка почувствовала дрожь в его теле, а затем он дал волю веселью, громко расхохотавшись. Бетани невольно заулыбалась, удивляясь, что весь ее гнев улетучился. — Мне уже приходилось плохо себя чувствовать на лошади.