Бетани даже стало грустно, когда она поняла, как близки Гарри и Фелиция, часто обменивавшиеся нежными взглядами, полными любви.
— Ты оказалась именно такой, как и описывал Гарри, — призналась она невестке; теперь она будет ей сестрой, и это замечательно.
— И ты тоже, — ответила Фелиция. — Гарри часто рассказывает о тебе. Он только забыл упомянуть, какая ты красивая.
— Гарри не считает необходимым говорить о красоте сестры, — заметил Эштон, — поскольку она его подобие.
— Наверное, поэтому, — засмеялась Фелиция. — В самом деле, только теперь, когда я познакомилась с тобой, поняла, что знаю Гарри, а раньше была знакома только с его половиной.
— Теперь ты его вторая половина, — скромно заметила Бетани, совсем не ревнуя. — Никогда не видела Гарри таким счастливым.
Услышав шаги, они обернулись. В дверях стоял Джастис и делал многозначительные знаки глазами, кивая на дверь. Гарри и Эштон, извинившись, покинули гостиную.
— Куда они пошли? — спросила Бетани Фелицию.
— Гарри должен обсудить с Эштоном какое-то дело.
— Это касается мятежников, — сердито выпалила Бетани.
— Давай не будем говорить на эту тему, — вздохнула Фелиция. — Лучше расскажи, каким был Гарри в детстве. — Глаза ее блеснули. — Мне хотелось бы поговорить о ребенке, который появится весной.
Забыв о своих бедах, Бетани в полной мере ощутила радость от приезда в Бристоль.
— Не думал, что приедет Бетани, — пробормотал Гарри, когда они прошли в загороженный двор позади дома. После дождливого дня наступали сумерки.
— Она не знает, зачем я приехал. — Эштон опустился на скамью рядом с Джастисом, внимательным взглядом осмотревшим двор.
— Это хорошо, — заметил Гарри. — Очевидно, у меня затруднительное положение.
К разговору подключился Джастис:
— Ты называешь это затруднительным положением? Удивляюсь, что тебя еще не отправили на галеры, молодой человек.
— Что произошло? — встревожился Эштон.
— Нам удалось найти способ доставать порох для патриотов, это жизненно важно, если хотим сохранить наше движение. Сейчас в колониях создаются добровольные отряды ополчения. Благодаря тебе, Эштон, я прекрасно езжу верхом, и мне поручена доставка почты. Мне доверяют очень серьезные и важные документы. И вот нам представилась прекрасная возможность закупить взрывчатые материалы, самое последнее изобретение французов. Взрывчатка поступает к нам прямо из лаборатории Антуана Лавуазье.
— Француз? — нахмурился Эштон. — Почему Франция снабжает оружием мятежников?
— К правительству это не имеет никакого отношения, — заверил Гарри.
— Действительно, — засмеялся Джастис, — что может сделать правительство, если частная компания решила продать оружие американцам?
— Фирма называется «Ортале и Си», — объяснил Гарри. — К зиме мы получим взрывчатку, если наши переговоры успешно завершатся. — Он сорвал алый мак с небольшой клумбы. — До настоящего времени у нас все шло гладко. Трудно сосчитать, сколько раз я успешно пробирался через английские посты вокруг Бостона. — Он понюхал мак и отбросил его в сторону.
— Ну и что?
— Но его схватили, — мрачно добавил Джастис.
— Да, — кивнул Гарри, — благодаря очень умному шпиону, который верно служит королю Георгу. Слава Богу, они не захватили документы, Джастису удалось скрыться с ними, но меня опознали, хотя пока еще никто не пришел арестовывать. Возможно, не знают мое имя.
— И как действует шпион? — Эштону хотелось быть подальше от этого скучного двора, чтобы не вмешиваться в борьбу, которой он твердо решил избегать.
— Именно это мы и хотим выяснить, — ответил Гарри. — А сейчас нам ничего не известно. Я был уверен, что у нас все идет гладко: на прошлой неделе, в воскресенье, мы обменялись почтой в церкви, в Брансуике, считая, что ни одна душа нас не видела — все прихожане возбужденно обсуждали приезд мисс Абигайль Примроуз из Нью-Йорка. Ты знаешь, она учила Бетани. Короче говоря, вся операция прошла без сучка, без задоринки.
— До сегодняшнего дня, — добавил Джастис.
— Да, — кивнул Гарри. — Жалко расставаться с поручениями курьера, — наверное, придется вступить в Континентальную армию.
— Это глупо, парень, — нахмурился Эштон. — Какой из тебя солдат?
— Такой же, как и все остальные фермеры, торговцы, священники, выступившие против «красных мундиров» в Лексингтоне и Конкорде. Не были солдатами и бостонские купцы, которые сражались на полях, где скотоводы раньше пасли скот.