— И, по мнению мисс Абигайль, я стала умнее.
— Ты никогда не была глупой, детка, — заверил он ее и шутливо поцеловал в кончик носа. — И это совершенно объективно.
— Теперь я более образованна и воспитанна. — Она гордо вскинула подбородок, взгляд ее янтарных глаз невольно притягивал. — Хорошо знаю французский, геометрию, могу вести беседы на философские темы, — с чувством превосходства добавила она.
В нем пробудилось странное чувство грусти: девушка, несомненно, обладала достойными качествами, но к чему они молодой женщине, рожденной для украшения богатых гостиных? Отбросив грустные мысли, он ободряюще сжал ее и отпустил.
— Добро пожаловать домой, Бетани.
Отступив назад, она испытала внутреннее волнение от красоты его голоса с заметным кентским акцентом. В нем тоже произошли неуловимые изменения: по-прежнему красив, хотя черты лица стали чуть грубоватыми, а взгляд сделался более жестким, — но ослепительная улыбка на загорелом лице не изменилась. Эштон Маркхэм давно нравился ей, всегда оставаясь серьезным юношей, очень работящим, но находящим время для маленькой девочки, которая, как она теперь понимала, отличалась необычно надоедливым характером. Он уже давно прошел все стадии юношеской неуклюжести, превратившись в очень привлекательного, высокого мужчину с великолепными каштановыми волосами, небрежно собранными в хвост на затылке, твердым взглядом голубых глаз на загорелом лице, несколько грубоватыми чертами лица с искорками юмора и трогательной нежности. Бетани удивилась: раньше ей почему-то не бросались в глаза его обворожительная ямочка на подбородке, сильные и большие руки, — она невольно покраснела, поняв, что внимательно рассматривает его.
— Спасибо. Приятно вернуться домой.
— Кэрри приехала с тобой?
— Конечно. О Эштон, прости меня. Я так была встревожена своими переживаниями и совершенно забыла, что ты еще не видел сестру.
— Думаю, она не изменилась. Кэрри, как и раньше, считает, что мир начинается и кончается ею. В настоящий момент, вероятнее всего, нарушив отдых отца, выпрашивает у него деньги на новую ленту или какую-нибудь безделушку.
Ее удивил его тон.
— Эштон? — прошептала она.
— Прости, любовь моя. Мне следовало бы быть более добрым к сестре, но это потому, что… — Он усмехнулся, покачал головой, нагибаясь за скребницей.
— Почему? — Его слова заинтриговали ее.
Эштон не смотрел на нее. Бетани подошла и положила ему руку на плечо, почувствовав влажную от пота рубашку, — странное дело, это взволновало ее.
— Так почему? — снова последовал тот же вопрос. Ей показалось, что надо убрать руку, но он перехватил ее и прижал к середине груди — было приятно ощущать жар его тела сквозь домотканое полотно.
— Пока не могу привыкнуть к мысли, что мисс Бетани Уинслоу превратилась в женщину поразительной красоты, — тихо произнес он.
Бетани отдернула руку, словно обжегшись.
— Ты, как всегда, смеешься надо мной.
Эштон смотрел на ее руку, которая еще продолжала вздрагивать от прикосновения к нему.
— Совсем не смеюсь, детка. — Его губы расплылись в улыбке. — Кто бы мог подумать, что мисс Примроуз превратит неуклюжую маленькую лошадку в настоящую леди? — весело бросил он.
— Неуклюжую! Эштон Маркхэм, я никогда не была неуклюжей.
Он пододвинул коробку с гвоздями, сел на нее, вытянув ноги, скрестил их перед собой, а взгляд скользил по девушке с веселым одобрением.
— Именно такой ты и была, любовь моя. Слишком длинные ноги и крепкие ступни, но зато и быстрые. — Его глаза с откровенным восхищением рассматривали ее грудь и тонкую талию. — Не обижайся, любовь моя, у тебя все на месте.
Она снова почувствовала, что краснеет. Казалось странным и непонятным ощущать неловкость в присутствии человека, которого знаешь много лет. Но, несомненно, какое-то неуловимое напряжение появилось в их отношениях. Всматриваясь в глубину его голубых смеющихся глаз, она поняла — уже больше нет друзей по детским играм, и ей вдруг стало грустно от мысли, что нельзя вернуть прежнюю детскую беззаботность.
— Корсар в прекрасной форме и выглядит замечательно, — тихо произнесла она, решив сменить тему разговора.
Эштон взглянул на лошадь с почти отеческой любовью.
— Держу пари, что он ни в чем не уступает своему знаменитому предку Бирли Турку. — Приложив два пальца к губам, он засвистел, за высокой нотой последовала более низкая — Корсар навострил уши и нетерпеливо заржал. Бетани с любовью смотрела на лошадь и человека, тренировавшего ее.
— Откровенно признаюсь — восхищена.