По правде говоря, ее тогдашние чувства не могли сравниться по глубине и силе с сегодняшними: полтора года назад ей, наивной девочке, полной романтических идей, было не дано серьезно осмыслить их значение — Эштон представлялся сказочным принцем, вершиной мужского совершенства. И только мрачные дни замужества раскрыли упрямство, невыдержанность мужа и иллюзорность ее фантазий. Теперь он предстал перед ней таким, каков есть на самом деле: человечным, подверженным ошибкам, имеющим свои недостатки, а ее любовь, не потерявшая своей остроты, превратила юную мечтательницу в зрелую женщину, готовую на его недостатки смотреть сквозь мантию любви. И она, эта любовь, горела в ней, как новая звезда на небосклоне, и так ярко, что Эштону невозможно не заметить ее.
Выглянув в окно, Бетани удивилась — все вокруг было бело от снега. «Быстрее возвращайся, любовь моя, — молча молила она. — Возвращайся домой, ко мне». Страстная мольба и надежда любящей женщины внезапно прервались, стоило ей узнать человека, идущего к их дому: конечно, разве можно было возражать против визитов отца, приходившего повидаться с Генри, но всякий раз они начинали ссориться — из-за Эштона.
Бетани открыла дверь, отец поцеловал ее в лоб. Увидев спящего Генри, снисходительно улыбнулся.
— Наигрался и заснул, не так ли? — Он вопросительно взглянул на Глэдстоуна. — Почему ты разрешаешь ему играть на полу с этим псом, Бетани?
— Они лучшие друзья.
— Возможно, и так: его отец может принести ему больше вреда, чем эта собака.
Бетани налила из кувшина чашку сидра и подала отцу.
— Не начинай, папа. Не хочу, чтобы ты плохо говорил об Эштоне.
— Боже мой, твой муж погряз в связях с мятежниками! Преступные пираты! Обманывают короля, не признают его законных прав.
— Капитан Уоллес нападает на каждое судно в заливе. Если кто и обманывает короля, так это он.
— Патриоты, — проворчал Синклер. — Грязная куча воров. Что им нужно в Ньюпорте?
— Лоялистов гораздо меньше, чем ты себе это представляешь, — терпеливо возразила Бетани.
Синклер коснулся груди, а затем обвел рукой комнату.
— Разве ты не видишь, во что превратил тебя Эштон?
— Сделал счастливой. Мне никогда еще не было так хорошо, папа. Но ты… — она горько рассмеялась, — по твоей милости, я — жена крепостного.
— Я не хотел потерять тебя, дочка. — Волнение сдавило ему горло.
— Отпусти Эштона, отец, — умоляюще произнесла она. — Ты прекрасно знаешь, что ему невыносимо быть слугой.
Синклер взглянул на спящего на коврике ребенка.
— Как ты не поймешь, Бетани? Если бы он мог уехать из Систоуна, то увез бы тебя и Генри неизвестно куда. Возможно, на запад, на неосвоенные земли. Здесь, по крайней мере, мне известно, что ты в безопасности.
— Неужели не понимаешь, как эгоистично ты поступаешь, отец?
— Да, не отрицаю. — Его рука потянулась к груди, он стал массажировать ее пальцами, — я старый и упрямый.
Проснулся ребенок, радостно залопотал, увидев своего деда. Через мгновение малыш уже сидел у него на коленях и играл медными пуговицами сюртука.
Наблюдая за ними, Бетани одновременно испытывала и горечь, и любовь. Отец оставался непреклонным, когда вопрос касался Эштона, но то обожание, с каким он относился к внуку, сближало их.
— Не надо ненавидеть Эштона, — сказала она, когда Синклер собрался уходить. — Неужели ты уважал бы его больше, если бы у него совсем не было самолюбия?
— В твоем муже достаточно качеств, которые достойны восхищения, — признался Синклер. — Но, к сожалению, еще больше того, что вызывает возмущение. Черт возьми, этот человек просто опасен!
— В военное время все люди противостоят друг другу.
Синклер снял с крючка пальто.
— Хочу только надеяться, что присутствие генерала Клинтона сдержит активность Эштона. — Он помедлил, а затем нежно дотронулся до щеки дочери. — Одно я понимаю, доченька. Вижу, ты любишь его.
Она потерлась щекой о ладонь отца. Такие прикосновения были очень редки между ними.
— До свидания, папа.
Внезапный лай нарушил тишину ночи. Приподнявшись на локте, Бетани тревожным взглядом отыскала Генри; увидев его спящим, сердито взглянула на Глэдстоуна — спаниель подбежал к двери и стал царапать лапами пол, пытаясь засунуть нос в щель под порогом.