На лице Гарри отразилось скорее возмущение, чем испуг. Его взгляд остановился на пакете, который он держал в руках.
— Что же теперь делать? — последовал его вопрос.
— Твой друг поступил очень смело, парень, — ответил Джастис. — Должно быть, понимает важность нашей цели.
— Единственной его целью было спасти твою глупую шею, — возмутилась Бетани. — Ты должен без промедления покинуть Бристоль. Это вопрос только времени — полковник Чейзон быстро поймет, что они арестовали не того человека.
Гарри снова взглянул на пакет, который продолжал прижимать к себе, словно хрупкое сокровище.
— Черт возьми, как же доставить его в Ньюпорт?
— Могу попытаться, — предложил Джастис.
Гарри покачал головой.
— Ты рискуешь тем, что тебя отправят снова на аукцион. — Он провел рукой по волосам, убирая их со лба. — Может быть, Эштон…
— Я уверена, ваши документы сейчас его совершенно не интересуют, — горько заметила Бетани. — Гарри, ты напрасно теряешь время. Я увижусь с Эштоном: его арестовали английские солдаты, а он — английский подданный.
— «Красным мундирам» нельзя доверять, — предостерег Гарри.
— Собираешься предложить что-то лучшее? — оборвала она брата.
Плечи у него опустились.
— Выручил меня, как всегда это делал, правда?
Мальчишеское выражение лица брата на этот раз не смягчило Бетани.
— Ты можешь задержаться только до утра, пока не начнется заседание суда. Но затем нужно скрыться из Бристоля.
Гарри передал пакет Джастису.
— Сделай, что сможешь, и присмотри за Фелицией, пока меня не будет.
Джастис кивнул и вышел из дома через заднюю дверь.
Чуть позже он отправился в Провиденс, где собирался укрыться у отца Фелиции, пока не минует опасность.
Бледная и взволнованная, Фелиция занялась приготовлением ужина. Она поставила на стол тушеные овощи и хлеб. Бетани чуть откусила хлеб и отказалась от тушеных овощей — есть ей совершенно не хотелось. Фелиция же поела с аппетитом, немного смутившись, положила себе вторую порцию.
— Должно быть, ты считаешь меня бесчувственной, если я могу есть после всего случившегося.
— Пожалуйста, ешь, не стесняйся. Ты должна думать о ребенке.
Фелиция снова принялась за еду. Несмотря на завидный аппетит, будущая мать оставалась стройной, ничто в ее гибкой фигуре не говорило о том, что она беременна.
— Почему английские солдаты хотели арестовать Гарри? — задала вопрос Бетани.
Фелиция вытерла губы салфеткой и опустила глаза.
— Для них представляют опасность взгляды моего мужа.
— Но людей не арестовывают только за их политические убеждения.
Фелиция подняла на нее глаза.
— Где ты была последние годы, Бетани? Разве не знаешь, что сейчас происходит? Англичане боятся патриотов: мужчин арестовывают прямо дома, предъявляя им смешные обвинения, вынуждают…
Бетани стукнула кулаком по столу.
— Ради Бога, Фелиция, невиновного человека арестовали из-за Гарри, и мне хотелось бы знать, что он сделал.
Фелиция закрыла глаза, словно отгородившись от Бетани.
— Ты скажешь мне правду? Я могу не разделять взгляды Гарри, но никогда не предам собственного брата.
Фелиция с облегчением кивнула.
— Конечно. Прости меня за сомнения. Гарри принимает активное участие в мятеже. Возит почту и добывает информацию о расположении английской армии.
Бетани опустила голову на руки.
— Значит, он шпион, — упавшим голосом проговорила она. — Гарри шпион. О Боже, это хуже, чем я думала.
— Это не грех, — твердо заявила Фелиция. — Он действует в соответствии со своими убеждениями. Тебе лучше других должно быть это понятно.
— Да, — отозвалась Бетани, — Гарри будет делать то, что решил, неважно, чего это будет ему стоить.
«Даже если Эштон пострадает из-за несовершенных преступлений, — подумала она про себя, — даже если Фелиция останется одна в Бристоле».
Что ты собираешься делать?
— Остаюсь здесь. Если уеду в Провиденс, люди полковника Чейзона поедут следом. Гарри придумает, как связаться со мной.
— Мне не нравится, что ты остаешься одна.
— Джастис позаботится обо мне. Он предан Гарри, и к тому же очень хороший плотник: ты бы видела, на что был похож этот дом до того, пока над ним не потрудился Джастис. Он был в очень стесненных обстоятельствах, когда приехал в Бристоль.
— Джастис — беглый раб, не так ли?
Фелиция отвела взгляд, но Бетани успела по ее глазам прочитать правду.
Черт бы побрал этого Гарри: перевозит тайную корреспонденцию, шпионит и укрывает беглых рабов. Но последнее из трех преступлений вызывало ее одобрение и прощало первые два. Брат обладал талантом вызывать к себе любовь именно в тот момент, когда заслуживал наказания. Ее мысли снова вернулись к Эштону. Где он сейчас? Сидит в наручниках в тюрьме и, недоумевая, как мог оказаться в таком незавидном положении, размышляет, как выбраться оттуда? Задумавшись, она хмуро водила пальцем по скатерти: завтра полковник Чейзон обнаружит свою ошибку и освободит Эштона, и Гарри все еще будет грозить опасность. Взглянув на Фелицию, Бетани уцепилась за слабую надежду: полковник Чейзон не может быть таким бессердечным, чтобы лишить жизни человека, чья жена ждет ребенка. Несколько приободрившись, она решила, что если даже солдаты Чейзона поймают Гарри, то ребенок станет достаточным основанием для проявления милосердия. В тот вечер она легла спать в домике на Хоуп-стрит, заверяя себя, что этот кошмар скоро закончится, по крайней мере для Эштона. Завтра она отправится к полковнику. И все же, проснувшись на рассвете, она чувствовала биение сердца; причиной был какой-то сон, который не запомнился, — тревога охватила ее. А что если полковник Чейзон не окажется благородным человеком и все же решит, что Эштон виновен? В отличие от Гарри, у него нет такой сентиментальной причины, как беременная жена. Но Чейзону ничего не известно об Эштоне. Следовательно… Надевая свой костюм для верховой езды, она мрачно усмехалась.
Эштон сидел на твердой деревянной скамье, на которой и провел предыдущую ночь, пытаясь уснуть. Упершись локтями в колени и сцепив крепко пальцы рук, он перебирал сотни разных мыслей, не дававших ему покоя и лишивших сна: в конце концов, это ужасно его разозлило. Гарри Уинслоу, естественно, не выходил из головы: этот щенок не должен был заниматься курьерской работой, доставляя почту патриотов. Мало того, что он подвергал опасности собственную жизнь, — он ставил под угрозу будущее своей жены и ребенка. Черт возьми, стоил ли он того, что для него сделал Эштон? И все же Гарри — не единственная причина его злости. Мысли обратились к Бетани, которая после нескольких недель флирта с Дорианом Тэннером вдруг прибежала к нему с какой-то бедой. Кажется, как ни горько, ему отводится роль носового платка. Что она собиралась ему сказать, прежде чем сержант Ватсон ворвался в дом Гарри? Что такого совершил Дориан, что заставило Бетани броситься сломя голову догонять Эштона, чтобы поведать свою беду? Он даже радовался, что девушка не успела рассказать о своих несчастьях: у него достаточно своих забот, чтобы заниматься чужими. Хмуро уставившись на собственные руки, он задумался о том, что в настоящее время больше всего тревожило его: об английской милиции. Само собой разумеется, «красные мундиры» принимали его за Гарри Уинслоу, виновного в совершении государственного преступления, и с ним обращались, скорее, как с обреченным человеком, чем как с заключенным, которому предстоит суд. Ему дали тепловатого пива и черствого хлеба, эту отвратительную лавку для сна, а воды оставили столько, что невозможно было даже вымыть руки.
Сержант Ватсон открыл плечом дверь.
— Пошли. Сейчас начнется заседание суда.
Эштона сопровождала охрана, которая четко щелкала каблуками в ответ на команды Ватсона. В коридорах было полно английских солдат. Эштон шел, не обращая на них внимания, пока вдруг не узнал знакомый голос.
— Боже, Иисусе! — На него смотрел сержант Мэнсфилд. Эштону хотелось остановиться и объяснить свою ситуацию офицеру, который был его начальником в Форт-Джордже, но солдаты Ватсона не дали ему остановиться.