Он успел только беспомощно развести руки, как его тут же втолкнули в просторную комнату с большим длинным столом впереди и рядом скамеек позади. На дальней стене висел портрет Георга III в коронационных одеждах. Король Англии казался отдаленной, абстрактной фигурой, но его легионеры выглядели угрожающе реальными. За столом сидели английские офицеры в полной парадной форме. В тщательно причесанных париках, они имели слишком торжественный вид для допроса обыкновенного заключенного. В центре стола выделялся полковник Дарби Чейзон, председательствующий в суде. Эштон стоял перед ним, прямо и спокойно глядя в его глаза. Чейзон демонстрировал вид истинного офицера: сидел, выпрямив спину, на высоком деревянном стуле, похожем на трон. Крючковатый нос и острый взгляд глаз со вставленным позолоченным моноклем в одном из них, губы, настолько тонкие, что казалось, их вообще не существовало, придавали его властному лицу выражение возмущения и нескрываемого налета цинизма.
Чейзон посмотрел на Эштона долгим, изучающим взглядом, как бы оценивая способности заключенного противостоять допросу, затем, аккуратно сложив перед собой стопку бумаг, кивнул судебному приставу. Но прежде чем тот успел открыть рот, в дверях послышался какой-то шум, они распахнулись — и появилась Бетани Уинслоу, вызывающе смотревшая на солдат, которые не осмелились остановить ее. Эштон не мог не восхититься, с каким вызовом и королевским достоинством она пересекла комнату, остановившись перед столом председательствующего, — так ведут себя богатые и привилегированные женщины, приобретающие породу и характер с молоком матери. Но сегодня ее красота не была безупречной — волнение выдавали темные круги под глазами и побледневшие щеки. Он не удивился, что она появилась одна, — Гарри слишком умен, чтобы показаться здесь. Когда Бетани остановилась перед «красными мундирами», она напомнила Эштону слегка помятый цветок, и удовольствие видеть ее как-то ослабело, как только он разглядел знакомый упрямый блеск ее глаз. Стало ясно — девушка усложнит и без того трудную ситуацию.
— Выведите ее отсюда, — потребовал Эштон, кивнув головой в ту сторону, где стояла Бетани, от неожиданности вскинувшая голову.
— У меня вполне законный интерес в исходе этого дела.
Сержант Ватсон выступил вперед и что-то прошептал полковнику Чейзону, который кивнул головой.
— Вы можете сесть на скамью у двери, миссис Уинслоу. — Затем, к удовольствию Эштона, добавил: — И будете удалены, мэм, если станете мешать проведению суда.
Она заняла место на скамье. Эштон многозначительно посмотрел на нее, как бы желая предостеречь, что ее вмешательство может навредить Гарри. Бетани спокойно встретила его взгляд, лицо выражало решительность и твердость, подбородок высоко поднят.
— Можно начинать, — объявил полковник Чейзон.
Судебный пристав ударил жезлом, а судебный писарь обмакнул перо в чернила.
— Назовите свое имя, — бесстрастным голосом начал пристав. Эштон иронично улыбнулся.
— А как вы думаете, кого вы арестовали?
— Такова принятая процедура, — ответил пристав в некотором замешательстве.
Чейзон раздраженно покачал головой, распространяя облачко пудры со своего парика. Лейтенант, сидевший рядом с ним, чихнул.
— Давайте закончим с этим, мистер Уинслоу. Вы арестованы за совершение государственного преступления. Что вы на это скажете?
— Я бы сказал, сэр, что факт моего ареста, безусловно, имеет место.
Чейзон переставил монокль в другой глаз.
— У вас есть какие-то политические убеждения, мистер Уинслоу?
Эштон засунул палец в карман жилета.
— Совершенно никаких, сэр.
— Но вы только что признали, что совершили государственное преступление.
— Признал, что арестован за совершение государственного преступления.
— Вы патриот, мистер Уинслоу? — Офицер нахмурился.
— Конюх, сэр.
— Я думаю, что вы преднамеренно уклоняетесь от ответов на вопросы.
— Вы думаете? — коротко засмеялся Эштон. — Вот не знал, что солдаты умеют думать. — Монокль выпал у удивленного Чейзона. Писарь старательно скрипел пером.
— Вы хотите оскорбить представителя короля, мистер Уинслоу?
— Это было бы несправедливо. Давайте лучше поговорим о самом короле. Человек, которому вы так верно служите, — сумасшедший, пытающийся выжать из колоний все, лишь бы наполнить свой кошелек; в этом ему помогают министры — эти выжившие из ума посредственности.
У Чейзона отвисла челюсть.
— Боже, кого Англия воспитала в своих колониях.
— Поколение мужчин и женщин, научившихся думать самостоятельно, — парировал Эштон.
— Преступников, — пробормотал Чейзон. Эштон пожал плечами.
— Пусть лорд Норт перестанет грабить наши карманы, и мы все станем честными людьми.
Полковник хлопнул рукой по столу.
— Ваши слова уже являются преступлением.
— В самом деле?
— Вы осознаете, что совершили преступление, которое карается повешением?
— В вашем понимании — да, и не одно такое преступление.
— Тогда говорить больше не о чем.
Полковник сверкнул на Эштона моноклем.
— Для вас есть только один путь спасти себя от повешения.
— Осмелюсь задать вопрос, — улыбнулся Эштон. — Какой же это путь, сэр?
— Суд проявит к вам милосердие, если согласитесь сотрудничать.
— Вы предлагаете мне назвать имена, места встреч и тому подобное?
— Да. Советую вам воспользоваться этой возможностью и спасти себя — жизнь нескольких радикалов не стоит смерти на виселице.
— Кто я такой, чтобы решать это, полковник?
Они смотрели друг на друга долгим напряженным взглядом.
— Итак, — произнес наконец Чейзон, — вы ничего не можете нам предложить.
— Ничего. — Никогда в жизни Эштон не был так искренен. Бетани прижала руку к губам, чтобы сдержать рыдания. Молоток ударил по столу.
— Именем Его Величества короля Георга III, я приговариваю вас, Генри Эдлер Уинслоу, к повешению, которое состоится сегодня в полдень, восемнадцатого августа 1775 года от рождества Христова.
Эштон услышал, как вскрикнула Бетани. Он и сам был удивлен, что приговор был объявлен без обсуждения пунктов обвинения и свидетельских показаний. Можно ли продолжать испытывать терпение офицера или открыть, что произошла ошибка?
— В отношении повешения, сэр, — медленно проговорил он, — не слишком ли оно поспешно?
— У меня нет времени, чтобы учитывать последние желания таких никчемных людей, как вы. Кроме того, если мы вас будем держать в заключении, вас, возможно, будет ждать более медленная и мучительная смерть на галерах.
Эштон обдумал ответ, а затем засмеялся. Когда он служил в армии, то слышал рассказы об ужасных условиях на тюремных кораблях. Продолжая улыбаться, он отвесил полковнику насмешливый поклон.
— Полагаю, что ваш приговор лучше. Повешение гораздо милосерднее. — Эштон чуть не расхохотался, увидев выражение лиц офицеров. — Не волнуйтесь, джентльмены, — успокаивающе добавил он. — Какая разница, как умирать. Вы освободили меня от более трудной задачи. Мне предстояло решить, как мне жить дальше.
— Вы или слишком бесстрашны, или глупы, сэр. — Чейзон дал знак страже. — Уведите его. И подготовьтесь к исполнению приговора.
— Нет! — раздался гневный и возмущенный голос Бетани. Она бросилась к полковнику Чейзону, словно ангел, одетый в золотистые одежды. — Этот человек невиновен.
Полковник покачал головой, распространяя облако пудры.
— В течение всего этого лета он вел преступную деятельность. Наши информаторы сообщали нам об этом. Одна только его речь сегодня говорит о полном отсутствии раскаяния. — Он кивнул солдатам. — Выполняйте приказ.
Бетани загородила собою Эштона. Сержант взял ее за руку.
— Миссис Уинслоу…
— Я не миссис Уинслоу, безмозглый дурак, а мисс Бетани Уинслоу, а этот человек, которого вы хотите убить, не мой брат Гарри!